Пресс-конференция была длинная и скучная. Захваченные врасплох поспешным отлетом «Альбатроса», репортеры лихорадочно рылись в старых подшивках газет, в поисках необычайных вопросов для интервью, которое должно было состояться во второй половине того же дня. Правда, энтузиазм их коллег старшего поколения мог бы предложить им достаточно ресурсов: но так как эта мысль пришла в голову им всем, то вопросы походили один на другой, как две одинаковые ракеты.
Сухощавый англичанин, беспрестанно смахивавший с лацкана пиджака воображаемые пылинки, старался быть оригинальным.
— Как вы разрешите вопрос личной гигиены? Думаю, что запаса воды едва хватит для питания.
— Господин Гаррис может не беспокоиться, — ответил Матей Чинку. — С помощью ультразвукового душа, мы предстанем перед марсианами в культурном виде.
— Ультразвуковой душ?..
— Вот именно. При определенном числе колебаний в секунду, все нечистоты исчезают.
А так как Гаррис казался не вполне убежденным, то Билль сунул ему под нос свои безупречно чистые руки:
— Эффект утреннего душа. Лучше любого английского мыла!
Укорительный взгляд профессора заставил Билля воздержаться от вмешательства во второй «инцидент», происшедший на пресс-конференции. Зато на пути к Вене он не выдержал:
— Ну и тип же, однако, этот безбородый!.. Готов поклясться, что он занимается «Уголком рыболова-любителя» и что его прислали сюда исключительно потому, что остальные в отпуску.
«Безбородый» — молодой репортер малоизвестной французской газеты — вступил в спор с профессором Громовым по вопросу атомных двигателей. Вернувшись к устаревшим аргументам, имевшим хождение более двадцати лет назад, он утверждал, что «подобные двигатели опасны» и что «ученым следовало бы лучше заняться усовершенствованием классических моторов».
— Катаракта, — пробормотал профессор, поправляя на носу очки. А так как журналистам во что бы то ни стало хотелось узнать, что он этим хотел сказать, то он пояснил им с иронической улыбкой в уголке губ: — В конце прошлого века один из собратьев моего уважаемого оппонента посетил Универсальную выставку. В то время много шума наделали новые лампы накала… Знаете, что написал о них этот журналист? Передам вам его текст дословно, стоит запомнить: «Необходимо воспротивиться распространению этого изобретения, могущего стать первоисточником бесчисленных неприятностей, как, например, катаракты. Напротив, мы всецело заинтересованы в том, чтобы поддержать единственную усовершенствованную систему: освещение керосиновой лампой…»
Под взрыв общего хохота, безбородый поспешил скрыться. Воспользовавшись этим моментом, Ларсон шепнул стоявшим рядом с ним на трибуне коллегам:
— А не съездить ли нам в Вену? Сегодня вечером премьера балета «Влюбленный робот».
— А билеты вы взяли? — скептически спросил Матей.
— Билеты? Вы недооцениваете меня, молодой человек! Дирекция театра предоставляет в распоряжение «Покорителей космоса» ложу!
— Дирекция или госпожа директор? — вмешался Билль.
— Вероятно, ты связался с ней по видеотелефону… чтобы легче ее убедить, — вошел в игру Матей.
— Перестаньте говорить глупости! — отмахнулся Ларсон. Однако за этим протестом угадывалась удовлетворенная гордость.
* * *
Не отвечая на вопрос, Ларсон пристально глядел на еще не поднявшийся занавес. Желая привлечь его внимание, Матей дотронулся до его руки. И ощутил под тонким сукном дрожь напряженных мышц.
— Свен, что с тобой?
— Что? — встрепенулся инженер. — А, ничего! Думы разные.
Сконфузясь без всякого основания, Матей собрался было завязать нейтральный разговор, когда ему на выручку пришел тяжелый шорох подымавшегося занавеса.
Поглощенный тем, что происходило на сцене, он вскоре забыл и о Ларсоне и об остальных.
К железному остову были прикреплены тонкие золотые, серебряные и платиновые листки, тускло поблескивающие в заливавшем зал рассеянном свете. И вдруг где-то слева вспыхнул луч прожектора. Как бы пробужденные его ярким светом, листки начали мелко дрожать, ударяясь друг о друга, и весь остов с металлическим шелестом наклонился в его сторону…
Матей почувствовал необходимость услышать свой голос:
— Остроумный трюк. Фотоэлемент…
— Ерунда! — оборвал его Билль. — Нечто в том же духе я уже видел на Бродвее. Не стоит тратить на это времени, даже бесплатно!
— Во всяком случае, это не вполне подходящее зрелище для тех, кто желает поразвлечься, — пробормотал Громов, старающийся, как всегда, никого не обидеть.
Ларсон не пытался извиниться за свою неудачную затею. Казалось, этот металлический кошмар взволновал его больше, чем других. Лицо его вдруг исказилось; резко поднявшись со своего места, он вышел из ложи. После минутного колебания остальные последовали его примеру. В этот последний проводимый на земле вечер они должны были оставаться вместе.
Ларсон ждал их в кулуаре, нервно покуривая пахнувшую свежим медом сигару. Лицо у него было такое мрачное, что Билль со своей обычной непосредственностью предложил:
— А не съездить ли нам в Пратер?..
* * *
Вагонетка стремительно мчалась вниз по покатому спуску «горки». Навстречу ей стремительно неслось ее отражение в пруду. Михай вцепился руками в спинку переднего сидения. «Теперь!» Отражение разлетелось вдребезги и исчезло. Скользя по металлическим рельсам, вагонетка рассекала воду заостренным носом. Сидя на скалах, среди воды, влюбленная пара дружески кивала космонавтам шаровидными касками. Чуть дальше, в отведенном для них уголке, дети играли в горелки, оседлав маленькие подводные мотороллеры…