Временами приходится собираться с духом и выбирать между честной победой и мошенничеством во благо. Да, бывает порой в пылу соревнования и я соскальзываю с честной дорожки. Поэтому хорошо понимаю, что такое соблазн. Но здесь такое дело с жульничеством… не вздумайте надувать меня. Это я вам точно говорю.
Я была совершенно уверена, что засекла парня, который, по моим оценкам, сейчас мошенничал. Вон тот, в красном костюме. Тот, что вел вульгарную машину с нарисованной цифрой «69» на боку. И вел ее слишком уж быстро. Я навела на него бинокль, когда он делал поворот, его левая передняя шина подозрительно вплотную прижималась к кривой разметки.
Стояла я на плоской крыше трибуны скоростной трассы Хомстед-Майами, обозревая с высоты птичьего полета покрытый чахлой растительностью флоридский ландшафт. Жаркие волны вскипали на треке подо мной, воздух удушливо вонял паленой резиной, высоко-октановым бензином, и был переполнен эйфорией, которую НАСКАР привносит в гонку. На крыше я была вместе с еще сорока двумя парнями. Но я единственная здесь носила розовые кружевные стринги. По крайней мере, я была уверена в том, что единственная ношу такие трусики, поскольку я женщина, но, черт побери, откуда ж мне знать? Я втиснулась в тесные черные джинсы и футболку «Стиллер Рейсинг». Футболка с короткими рукавами, белая с черно-золотой отделкой, и спереди на ней красовался логотип «Стиллер Рейсинг». Надпись же, украшавшая мою спину, была шуткой, ходившей в гараже: «Луженая Глотка». Я ведь гоночный наводчик Сэма Хукера. Ненатуральная блондинка, крашу губы помадой с влажным блеском и каждую неделю шепчу в ухо Хукеру, пока он парит свои мозги в черном с золотом жаростойком комбинезоне.
Всю эту неделю Хукер гонял свою черную метро-спонсорскую машину, выводя в Хомстеде раз за разом полуторамильные круги. Это была последняя гонка в сезоне, и я уже загадывала на будущее сменить скорость. Свою работу я люблю, но наступает момент, когда девушка хочет просто залезть в сексуальное платьишко и потягивать «космо» в ресторане, не похожем на барбекю. Не то чтобы я не любила барбекю, но последнее время я участвовала в них ну очень часто.
В наушниках зазвучал громкий и отчетливый голос Хукера.
— Земля вызывает Луженую Глотку. Поговори со мной.
— Я думаю думы, которые не для публики.
— А как насчет думы о том, чтобы расслабиться? — спросил Хукер.
— Нет, скорее о том, как поквитаться.
— Послушай, это вышло случайно. Я надрался и ничего не помню. Я даже не знаю, как очутился в постели с той продавщицей. Милочка, ты же знаешь, что я люблю только тебя.
Тут до меня дошло.
— Да нет же, идиот. Я говорю о гонке.
Хукер начинал с грязных гонок Техаса. Он гонял на картах, грузовиках и на всем, что укладывалось в машинный ряд между этими двумя видами транспорта. Мы с ним одного возраста, но выглядит он, как мальчишка из колледжа. У него выгоревшие на солнце белокурые волосы, красивое тело, которое впечатляет мускулатурой, и он выше меня на пару дюймов. Разница между Хукером и мальчишкой из колледжа заключается в выражении глаз. И морщинки в уголках выдают его возраст и твердый характер. И еще некая глубина, приобретенная от нелегкой жизни, оставившей что-то вроде зарубок.
Я сама участвовала в гонках. Когда училась в старших классах. Обычная местная любительская чепуха. Машины я разбивала, а потом чинила их в гараже моего папочки в Балтиморе. Так уж выходит, что я машины ремонтирую лучше, чем езжу на них, поэтому завязала с гонками и вместо того получила инженерную степень. Хукер — никудышный механик, но зато отлично водит машину. Я работала его наводчиком, а также была членом его опытно-конструкторской команды на весь сезон, тридцать шесть гонок на Кубок, и просто поражалась его вечно агрессивной позиции и таланту вождения.
Были такие, которые задавались вопросом, какое соотношение у Хукера мозгов и того, что в штанах. Я никогда не видела рентгеновский снимок его головы, поэтому оцениваю его мозг навскидку, но я видела другое оборудование, о котором идет речь, и совершенно уверена, что отношение два к одному.
Я вступила в романтические отношения с Хукером, когда получила работу в «Стиллер». И оказалась достаточной идиоткой, чтобы подумать, что отношения эти серьезные. Хукер доказал, что четыре месяца я ошибалась. И доказал это одной ночной стоянкой, которая выплеснулась на страницы всех бульварных газетенок. Сейчас я бросила Хукера… в общем-то. Единственная вещь, к которой теперь я отношусь серьезно, это моя работа. Отныне я посвятила себя «Стиллер Рейсинг».
— Ты сделал двести сорок четыре круга, — сообщила я. — Тебе осталось пройти двадцать три. Красная тачка с номером шестьдесят девять на расстоянии четырех машин перед тобой.
Номер «69» спонсировался «Луб-А-Лот» и принадлежал «Уэво Мотор Спортс», мексиканской энергетической компании с достаточной кучей денег, чтобы напаять гоночных машин. Уэво делал хорошие машины, но иногда «69» казалась слишком уж хорошей. И сейчас я готова была биться об заклад, что «шестидесятидевятка» мошенничала, гоняя на какой-то нелегальной технологии.
