ГЕНКА ПЫЖОВ - ПЕРВЫЙ ЖИТЕЛЬ БРАТСКА
Глава первая
ТЯЖЕЛАЯ ЖИЗНЬ. СКОЛЬКО «Н» В СЛОВЕ «ПУСТЫННАЯ»? НЕПРИЯТНОЕ ПИСЬМО
Спросите в нашем дворе, кто кем хочет быть, сразу затараторят: летчиком, инженером, капитаном. Даже Люська Джурыкина, рыжая девчонка с большими круглыми очками на носу, и та не отстает от мальчишек, говорит: «Изучу весь словарь и буду ученым человеком». Этот «ученый» человек день и ночь носится с толстым словарем под мышкой и шепчет про себя: «Абсурд, авторитет, адвокат, аксиома…»
Только у меня нет любимого дела. Сегодня хочется быть летчиком, завтра - китобоем, а послезавтра - футболистом или пожарником. Один раз я даже клоуном решил сделаться. Пришел из цирка, вымазал лицо красной и зеленой краской и давай выкидывать всякие штучки. Здорово получалось. Ребята просто-таки животы от смеха надорвали.
Из-за этого клоуна целая история вышла. Вечером, когда мы сели ужинать, отец как-то странно посмотрел на меня и спросил:
- Генка, почему у тебя ухо красное? Снова дрался?
- Я сегодня не дрался. Я в цирке был.
Отец встал и начал рассматривать мое ухо:
- Краской выкрасил?
- Я масляную не брал! Даже не знаю, где она лежит. Я акварельной.
- У тебя есть голова на плечах или нет?
О голове это был только первый вопрос. А потом и пошло, и пошло: до каких пор буду хулиганить, почему двойку по русскому языку принес, кто разбил в подъезде стекло…
Выручить меня попыталась моя бабушка, мать отца.
- Ну разве так можно, Паша! - сказала она. -Ты разве забыл, что у него нет матери? Ты же сам был ребенком!
- Пожалуйста, не заступайся! В его годы я уже на хлеб зарабатывал!
Часа два пилил меня отец. Походит по комнате, вспомнит что-то и снова спрашивает: «Кто Люську Джурыкину за косы дергал? Кто в фонтан камней набросал?»
Как будто бы я один во дворе! Камней я и в руки не брал, а Люську за косы таскают все. Даже из соседнего двора мальчишки приходят.
Нет, я просто не представляю, почему мне так не везет. Где что ни случится, всё на меня сваливают. Только и слышно: «Хулиган, разбойник, собачник!» Прямо хоть из дому не выходи!
Между прочим, я так и решил: буду сидеть дома, посмотрю, что из этого получится. Кстати, и занятие хорошее нашлось: я начал писать стихи.
Вначале мне казалось, что писать стихи легко. Придумал какую-нибудь тему и строчи, пока рука не устанет. Но получилось совсем не так. Сидел я целый вечер, а сочинил только несколько строчек. То рифмы никак не придумаю, то с размером не получается. Одна строчка длинная, а другая - короткая, как на костыле. Только на следующий день справился кое-как с этим стихотворением.
Но стихотворение все же получилось хорошее. О весне, кленах, о том, как я стою на берегу реки и «смотрю одиноко в пустынную даль». По-моему, ничуть не хуже, чем у настоящих поэтов. Даже петь можно.
Но петь дома как-то неудобно. Тем более, у меня нет ни слуха, ни голоса. Сел я к столу, притопываю ногой и бормочу:
Смотрю одиноко в пустынную даль,
И в душе моей тихо клубится печаль.
Отец прислушался и спрашивает:
- Ты что шепчешь?
- Стихи читаю.
- Странные стихи. Кто это написал?
Вначале я хотел признаться, а потом подумал: «Зачем торопиться? Пусть сначала напечатают».
Я переписал стихи набело и отправил в «Пионерскую правду».
Жду день, два, три, а стихов моих в газете все нет и нет. Думаю: «Может, письмо затерялось или кто-нибудь присвоил стихи и хочет напечатать под своей фамилией?» И вдруг приходит ответ: «Степа Лучезарный! Просим тебя зайти в редакцию». И подпись какая-то непонятная, с крючком.
Кто же это может быть? Чуковский или Михалков, который сочинил стихи про дядю Степу?
Прихожу в редакцию и узнаю: ни тот ни другой. Повели меня к какой-то женщине в очках. Посадила возле себя, взяла мои стихи и спрашивает:
- Ты Степан Лучезарный?
- Я… то есть не я, это мой псевдоним, а моя фамилия Геннадий Пыжов.
- Так… А стихи ты сам писал?
- Конечно, сам. Два вечера сочинял.
Женщина в очках снова прочла стихотворение, подчеркнула что-то красным карандашом.
- Не нравятся мне твои стихи, - сказала она. - И ошибок много. Как пишется слово «пустынная», сколько надо «н»?
- А сколько у меня?
- У тебя одно.
- Ну, так, значит, надо два. Это я случайно одно написал. Поторопился…
- А какие у тебя отметки по русскому языку?
- За четверть - пятерка, а раньше была четверка. Только это уже давно, в прошлом году…
- Странно. В какой школе ты учишься?
Я хотел снова что-то соврать, но мою мучительницу
вдруг вызвали в соседнюю комнату по какому-то срочному делу.
- Приходи, пожалуйста, завтра, - сказала женщина в очках. - Я должна подробно поговорить с тобой.
Я обрадовался и тут же шмыгнул за дверь.
В редакцию я, конечно, больше не пошел. Хватит и дома неприятностей.
Но стихи писать я все же не бросил. Только теперь посылал их не в «Пионерскую правду», а в другие газеты и журналы.
Врать не буду, там моих сочинений тоже не печатали, но зато как вежливо отвечали: «Уважаемый тов. Лучезарный», «к сожалению», «очень жаль», а однажды даже написали «дорогой». Вот что значит понимающие люди!
Эти ответы я показывал всем во дворе. Не полностью, а только те места, где было написано «уважаемый» и «желаем вам творческих успехов». Ребята просто сгорали от зависти. Только одна Люська не желала ничего понимать. Однажды она даже сказала: