— Мой компьютер знает все, — сказал бородатый парень в клетчатом свитере, подмигивая мне смеющимся синим глазом. И продолжил:
— Все, что касается нашей телекомпании. А это мно-ого — даже если бы он знал только то, что положено знать.
Я нервно повела плечами и подвинулась на самый край оббитого кожей дивана. Когда они, наконец, за мной придут? Может быть, они вообще обо мне забыли? Пальцы обеих рук крепко стиснули сумочку — какой закомплексованой идиоткой выгляжу я, наверное, со стороны! А если бы — снова хлопнула вертящаяся дверь, и я снова едва не вздрогнула — если бы он действительно сейчас вошел и увидел меня такую…
Я с ослепительной улыбкой повернулась к разговорчивому компьютерщику.
— А что, здесь есть что-то такое, чего ему знать не положено?
Продолжая одной рукой что-то набирать на клавиатуре, он заговорщически наклонился ко мне.
— А как же! Есть общая информация — ее он скажет каждому, кто способен клацнуть мышкой. А если речь идет о чем-то более важном, так сказать, интимном — я заношу эту информацию в секретный файл, и открыть ее сможет только тот, кто знает пароль. А пароль знают двое: я и генеральный директор компании, но, — он беззвучно засмеялся, — наш уважаемый шеф ближе, чем на пять шагов к компьютеру не подходит. Излучение, мол, или что-то в этом роде.
Я тоже рассмеялась. Двери открывались и закрывались беспрестанно, разные люди постоянно проходили через помещение с кожаным диваном и компьютером, но это уже не так действовало мне на нервы. В конце концов, телекомпания большая. А если мне повезет — а мне должно, непременно должно повезти! — ему придется видеть меня довольно часто. Может быть, мы будем встречаться в коридоре… обмениваться ничего не значащими словами… Все может быть. Но столкнуться с ним сейчас я ни в коем случае не хотела. Сейчас, когда все еще на умозрительном уровне расплывчатой надежды, которая вполне может рассыпаться в пыль, и тогда будет вообще неясно, что я здесь делаю. А он, конечно, подумает…
— Но мой компьютер ничего не знает о вас, — сказал веселый парень. — Как вы сюда попали?
Я повела глазами и лукаво, чуть иронически улыбнулась. Когда-нибудь если все получится — я буду рассказывать Роми эту историю перед сном, как сказку. А журналистам — как легенду о чудесном счастливом случае, который может произойти с каждым из вас, как это однажды случилось со мной. Сейчас я расскажу об этом в первый раз — жаль, если он окажется единственным.
— Я сама не знаю. Меня поймали на улице, сказали, что у вас тут проводится конкурс на ведущую какой-то новой интеллектуально-творческой программы. Что у меня есть все шансы, что сегодня последний день — в общем, не дали опомниться.
Компьютерщик отвернулся от дисплея и смотрел на меня во все смеющиеся глаза.
— Здорово, — сказал он. — А что за проект, не говорили?
— Кажется, нет. Сказали, что программа будет суперпопулярной — разве это можно знать заранее?
— Ну-у, — он даже присвистнул, — на телевидении известно заранее все. Если бы вы только знали, сколько существует разных секретиков, невинных и не очень, чтобы сделать программу популярной! Мой компьютер мог бы кой-чего рассказать на этот счет. Вот, например, надо раскрутить человека, у которого, в общем-то нет никаких данных, ну скажем… Вы ведь смотрите «Шоу с Дэнни»?
Нет, я не вздрогнула и не покраснела. Все-таки три года. Было бы смешно, если бы я так и не научилась держать себя в руках. Хотя… существуют и более смешные вещи. Например — что я каждую субботу смотрю это чертово шоу, смотрю почти без звука, потому что Роми спит за тонкой стенкой, я всегда укладываю ее пораньше по субботам…
А голос у меня равнодушный и даже чуть скучающий — разве я не привыкла обсуждать с соседками «этого душку Дэнни»?
— Ну я бы не сказала, что у него совсем нет данных. Он, конечно, не красавец, но очень обаятельный, умеет общаться с людьми…
Вот так-то. Я его защищаю!
— То, что вы видите на экране — результат вложения кучи денег плюс авторитет папы д'Аржантайля. Вы, наверное, не знаете: его отец аристократ и к тому же член парламента. А посмотрели бы вы, какое брюшко у этого Дэнни. Мой компьютер…
— Вы с вашим компьютером — две старые сплетницы, — обрезала я. Мне сейчас участвовать в конкурсе, с меня хватит! Когда они, наконец, придут?
Он все время слегка посмеивался, но теперь расхохотался по-настоящему раскатисто и звонко. Все, кто в это время проходил через помещение, удивленно повернули головы.
— Ну ладно, отсмеявшись, сказал он. — Надо, в конце концов, внести вас в память. Открываю секретный файл — пароль «ник», это меня зовут Ник… вот, мой компьютер уже все знает о вас.
— То, что положено? — улыбнулась я. — Берегитесь, я могла и запомнить пароль.
И вдруг глаза Ника перестали смеяться — это были теперь глаза совсем другого человека.
— Мой компьютер знает кое-что такое, чего не откроет никому ни за какой пароль, не откроет даже мне, если у меня будут хоть чуть-чуть дрожать руки. Мой компьютер знает все… Все об этой телекомпании.
* * *
Большое зеркало занимало всю стену, противоположная стена была прозрачной и звуконепроницаемой — за ней, по моим представлениям о телевидении, находилась сама студия записи. Я сидела у зеркала на вращающемся стуле и ждала обещанного визажиста. Яркая лампа заливала мертвенно-белым светом мое лицо, и на его матовой бледности отчетливо проступали две морщинки от крыльев носа к губам, делая меня скорбной и немыслимо-усталой. И эти гладко зачесанные волосы… если бы все не так внезапно, я хотя бы вымыла голову.
