Наталья выгнала из комнаты мух и, зевая, стоя с полотенцем в руке, рассматривала фотографию Михаила. Вихрастый чуб его спадал на покатый лоб. Утолщенный нос и выгоревшие насупленные брови, улыбка, не совместимая с насупленностью, и легкий прищур — будто на солнце глядит — подчеркивали в нем открытость и простодушие деревенского человека, которому некогда унывать и живется как всем добрым людям… До замужества хлопцы так и вились вокруг Натальи: ее бойкий смех и видная фигурка не давали им покоя. Так было до поры, пока она не стала встречаться с шофером с базы, тот всех отвадил. Но не успела наглядеться на молодого мужа, как погиб он в аварии. Свекровь сказала: «И жалко тебя, да что поделаешь. Зерно полетело, а половы мне не надо…» Пришлось уехать на Север, там и встретилась с деревенским конюхом, уговорил пойти за него. Но малолюдье скоро наскучило Наталье, потянула Михаила за собой на Кубань… Вспомнив это, Наталья усмехнулась, бросила полотенце через плечо и вышла во двор.
В клети напротив их времянки разлегся боров. К нему подошел Иван Никитович, хозяин дома, где они квартировали, вытряхнул из таза корм. Потом захромал к беседке, взялся строгать доску. Карандаш выпал у него из-за уха, Иван Никитович нагнулся и никак не мог ухватить стержень мозолистыми пальцами. Платоновна, его сводная сестра, горбясь от беззвучного смеха, подмигнула Наталье и посоветовала брату:
— А ты лопатой под горни!
— Болтаешь, сестрица, — отозвался Иван Никитович.
Платоновна подсела ближе к Наталье и заметила с усмешкой:
— Ты сегодня, Наташка, не в духе что-то.
— Да на вашего кабана злая! Форточку прихлопнешь — дышать нечем, откроешь — худоба ваша чухается, спать не дает по ночам.
— К празднику заколем. Потерпи, ласточка…
Во дворе послышались голоса Михаила и сына. Наталья метнулась к калитке, хлопнула руками по бедрам.
— Родненькие явились! Мокруши-полоскуши! Где это вы замызгались?.. А ну-ка… — Выхватила у сына кукан с дохлой плотвичкой, швырнула в таз. — Марш оба умываться и ужинать!
Когда уселись за стол, Наталья вспомнила:
— Лизка приходила.
— Зачем? — спросил Михаил.
— Шифоньер купили. Одного ж твоему братцу Ивану мало. Пусть, мол, Миша придет, затащить поможет. Нашли грузчика! — Наталья дернула плечами и вздохнула. — Что про кооперативный дом-то слышно?
— Только яму под фундамент начали рыть.
— Боже мой! Доживем, что и эта халупа развалится. Сходил бы на кирпичный — шлаковаты там навалом. Нам эту зиму, кряхти не кряхти, придется еще здесь пожить. Я тут думала, гадала: потолок утеплим, шлаковатой покроем, а снизу досточками прихватим.
— К Ивану сначала схожу.
— Пропадет он без тебя?
— Не дуйся, Наташка. Так мы всех родственников растеряем…
Разобиженная Наталья метнулась на улицу — как сгинула. Михаил вышел следом на крыльцо и будто впервые увидел звезды над головой. Тотчас же заныли вокруг комары, стали липнуть к потному телу.
Рядом из темноты послышался голос Платоновны:
— Иди к нам, Миша, иди, голубчик. Опять с Наташкой не поладили? Не ищи — до подруги умчалась… Весело ей у соседки!..
— Мы тут гутарим с бабкой, — вступил в разговор Иван Никитович. — Хорошо петуху: много жен и ни одной тещи! А у мужика всего одна-разъединственная, да и то скоко с ней мороки, мать честная!
— Это точно, — ответил Михаил, обиженный уходом Натальи.
«Завтра после смены к брату наведаюсь», — подумал и подсел к старикам.
Михаил шел по территории электростанции и чувствовал себя хозяином.
— Внимание! — разнеслось по внутренней связи из репродукторов. — Всех, кто находится на котле, просьба немедленно спуститься вниз. Повторяю, товарищи…
Начальник участка Солодухин, завидев Михаила, провел рукой по седым взъерошенным волосам.
— Давай переодевайся, Кукин. Работы много. Как отдохнул в отпуске?
— На море так и не съездил, Андрей Ефимович. Дожди шли.
— У меня на даче все затопило. Зато огурцы хо-ро-ошие в этом году…
Свернув за мастерскую, Михаил поднялся в душ. И сразу затерялся среди табачного дыма и споров о футбольном матче.
— Привет, отпускник! — поддевали его плечами у шкафов.
Михаил на ходу расстегивал пояс, снимал через голову безрукавку.
— Здорово, коль не шутишь. Натабачили, себя не жалеете.
Стоя в трусах, он держал брюки на весу. Рядом, улыбаясь, остановился Иван.
— Людей не хватает. Тебя сегодня, это точно, запрягут на обдувку кубов воздухоподогревателя.
— Ничего, — усмехнулся Михаил. Натянув робу, он последовал за братом.
У конторки сидел на тумбочке Юрка Головко, самый молодой в бригаде. Михаил кивнул и оглядел остальных.
Вошел старший мастер Тимофеич. Открыл журнал, прищурился на солнце.
— Кукин! Где он?
— Тут, — засмеялся Михаил. — Не узнали?