Сюжет романа прост, проще пареной репы.
Бабенка «на пределе», на пороге климакса, захотела «чего-нибудь такого». В качестве компенсации за долгую и нудно-беспорочную супружескую жизнь. Пока еще можно. И, чтобы, дай бог не опоздать. «Что-нибудь такое» она получила очень даже удачно: все началось, продолжалось и завершилось вполне прилично, без месткомов, парткома, нарсудов и анонимок. И мужик попался хороший, и закруглил он все это дело очень вовремя и аккуратно, без кровопролитий. А когда все кончилось, бабенка помучилась, конечно, а потом успокоилась. А что помучилась, так это ей же и лучше: все же разнообразие!
И вся любовь.
И непонятно, что тут автор расписывал на 220 страниц. Золя - тот хоть бы интим расписал в цвете и деталях; или, положим, Бальзак: женщины такого возраста - вообще его специализация.
А тут?
Все чего-то рассуждают; в постели и то ведут глубокомысленные беседы. Об абразивах и личном КПД.
Интеллигенция российская. Тьфу!
Все дело в рассуждениях.
Ирина эта самая, Викторовна, бабенка эта, без рассуждения ни на шаг. Вот рассуждает она, рассуждает, и приходит к выходу, что жизнь, собственно кончается. Точнее, она-то (не жизнь, а Ирина Викторовна), еще вполне, еще в форме и формах, никто ее со счетов не сбрасывает, наоборот — глаз кладут десятками, но сама себе она поставила рубеж: сорок пять. После сорока пяти она уже не женщина, и ничего произойти с ней не может.
Итак, рубеж — сорок пять, возраст сорок пять минус эн, а эн уже меньше двух! Жизнь прожита, а где она, жизнь? Все откладывалась, все тратилась по мелочам и повседневным обязанностям. Эн было велико, и новую жизнь можно было отложить до лучших времен, а сейчас — нужно ребенка устроить в садик, добыть модные босоножки, прическу сделать, ну и так далее.
И вот он, конец — рядом!
Если бы человек знал, что он умрет через два года: жил бы он так, как живет? А Ирина Викторовна считает, что в сорок пять она умрет как женщина. Поэтому нужно срочно состояться, реализоваться, то есть как минимум — полюбить! Ну и неплохо, если взаимно. Ну и, понятно, не собственного мужа: это мы уже проходили.
Ах, интеллигенция российская!
«Инстинкт, когда он половой, не заменишь головой» — вставляет тут техник и по совместительству — круглый дурак, Мишель-Анатоль. Но если очень хочется, то — можно! И Ирина Викторовна заменяет. Объект она уже присмотрела, осталось только влюбиться.
Самое интересное, что ведь и в самом деле влюбляется! А дальше все развивается классически, включая нахальное вторжение Ирины Викторовны в бордовый «Москвич»; но заметим: одна Ирина Викторовна все это проделывает, а вторая — регистрирует, анализирует, а то так и пытается сдать первую в милицию! Первая уже втрескалась по уши, а вторая «отметила, что не замечает в себе того чувства, которое можно было назвать чувством любви или хотя бы чувством увлечения (…), ничего, только напряжение».
Первая уже почти что в бордовом «Москвиче», а вторая еще возмущается реальностью Никандрова: «какое он имеет отношение к тому, что „все произошло“?» Она, эта вторая… а ее столько, что первой места-то не остается!
Так вот, значит, о чем роман на самом деле: о трагедии современной интеллигентки, голова у которой на столько вытеснила прочее, что женщины, собственно, не осталось, несмотря на всю внешнюю привлекательность и женственность. И женщина эта страдает, а от чего? От того, что «вместо чувств, естественных и определенных, ей досаждают мысли, рассуждения и бесконечные ассоциации, которые теснят ее самое, ее жизнь, ее готовность к жизни, снедают жалкий остаток женской судьбы».
Недаром Ирине Викторовне так хочется в курную избу, в бабы: не будь образования, думает она, а будь десяток сынков и дочек — не было бы ей дела ни до НИИ-9 с его отделом информации и библиографии, ни до того, какой у нее муж. Тут и до Никандрова никогда не возникло бы дела!
Естественности ей хочется! И этот ее рывок на пределе, на подходе к сорока пяти — это рывок к естественности, из заалгоритмизованной неживой жизни. Любовь нужна — чтобы упала, как снег на голову, захватила и утащила.
Прогноз погоды, однако, неутешителен. Снегопады не ожидаются. «А как же — от судьбы дождешься! Судьба требует, чтобы любовь и та была создана твоими руками!»
И Ирина Викторовна создает! Однако приходит ли к естественности? Вроде да. Но сколько головы и даже невольного расчета в их любви! Все выверено - и мера чувства, и мера сближения, и мера откровенности. Ровно столько - ни больше, ни меньше. Передозируешь свое чувство — возникнут проблемы. Недодозируешь до нужного уровня — не будет теплоты, а тогда зачем все?
«Да» и «нет» не говорите, черно с белым не носите. Не навязывай себя партнеру, будь «хорошим парнем».
Вот так. Хотела стать женщиной — а выходит — «хороший парень». «Которому не важно, скажут ему что-то ласковое или похлопают по плечу. Который не обидится, если опоздать на свидание и, объяснив причину, спросит: „Лады?“».
А этого Ирине Викторовне и дома хватает. От того и бежала Ирина Викторовна. И к тому же прибежала. Но терпит Ирина Викторовна. Надо!
