15 января 2047 года.
Сегодня великий день! По прилете я был неприятно удивлен этим мрачным «грибом» над Вашингтоном. Смахивает на последствия взрыва водородной бомбы, но, конечно, всему виной перенаселение. Простой смог.
Он, вообще, повсюду, я в курсе, но жизнь в подземных апартаментах с очищенным воздухом порой заставляет тебя забыть об этом. Неудобства, связанные с ношением респиратора, вечно меня выбешивают, но тут я даже порадовался, что на мне сейчас этот намордник. Даже если не брать в расчет смог — толпы тут такие огромные, что от одних микробов из их вонючих глоток можно дать дуба.
Машина Первого Приоритета поджидала меня в аэропорту. В пути я вполне себе успел отдохнуть. Мы вкатились на пятый уровень эстакады и помчали вдоль того, что некогда называлось «Пенсильвания-Авеню».
О Белом доме я мог бы целый роман написать. Он сам по себе — гость из прошлого, такой большой и тихий. Комнаты внутри огромные — двадцать, тридцать, пятьдесят футов протяженностью, скажи кому — не поверят! А ведь когда-то люди были к такому привычны — небывалый простор, и даже не тысяча этажей. Вот так, надо полагать, выглядит живая история.
Конечно же, самым важным событием за день грозила стать встреча с президентом. Даже забавно видеть, какой он на самом деле мелкий. По телевизору-то, при полном обмундировании, кажется, что он мужчина высокий и статный, а здесь, без накладной бороды и седовласого парика, без костюма дядюшки Сэма, он всего-навсего невысокий мужичонка. Даже не могу вспомнить, когда именно президенты повадились соблюдать этот маскарад — давным-давно, сдается мне, лет двадцать-тридцать назад. Конечно же, эффектности он нагоняет, но зато стоит вам увидеть президента за пределами экрана — и вас постигает чуть ли не разочарование. Без бегущей строки телепромптера и всяческих спецэффектов он совсем по-другому звучит.
Но все же он — профи, тут спору нет. Фигур-то здесь влиятельных собралось немало — и из кабинета министров, и из оборонки, а он все равно всех по струнке поставил, и говорили они у него только по делу, без лишней болтологии.
Прямых его цитат приводить не стану. Все, сказанное им — материал под подписку о неразглашении, и даже если я попробую донести что-то своими словами, могу влипнуть в неприятности. Но, в конце-то концов, никто не станет прокручивать пленки с моими дневниками. Так что давайте попробуем.
Он сразу выложил все карты на стол: с народом у нас беда. В одних только Штатах — девятьсот восемьдесят восемь миллионов человек, как подсчитал на последней неделе Генкомпьютер.
— И это лишь публикуемые данные, — подчеркнул он. — На самом деле, численность давно перевалила за миллиард. По понятным причинам, такую цифру мы оглашать ни за что не станем. Паники в стране и так предостаточно. И, с учетом мирового населения, исчисляемого девятнадцатью миллиардами, ожидаемые пятьдесят миллионов следующего поколения…
Президент умолк и оглядел собравшихся. Эх, видели бы вы эти лица — жаль, нельзя было сделать фото!
— Мне понятна ваша реакция, — мягко произнес он, — но в данный момент мне куда интереснее было бы выслушать ваши предложения.
Весь последующий час они горячо и оживленно спорили. Посыпались самые разные безумные идеи — но, по большей части, банальщина.
Начать войну? Слишком опасно. Да и не работает так, как надо — если бы все было так просто, мы бы тут сейчас руками не махали.
Ввести закон о принудительной стерилизации? Уже шесть голосов против, да и слишком уж распоясается в таком случае религиозная оппозиция. Так что отпадает.
Понизить износостойкость металла, из которого делают авто и самолеты? Вот это уже было что-то интересненькое, я даже выпрямился в своем кресле и навострил уши. Какой-то персонаж из транспортного управления развернул перед нами полномасштабную презентацию, с графиками и демонстрационными моделями встроенных уже на этапе производства дефектов. Он взял на себя смелость гарантировать президенту неслыханное — дескать, с его помощью возросшее количество катастроф на дорогах и в воздухе положит конец по меньшей мере ста миллионам людей в трехлетний срок.
Я даже восхитился такому полету мысли, но тут президент осалил того типа, заявив, что подобные меры: а) подорвут доверие к машиностроению и авиапромышленности, что повлечет за собой ущерб экономике, и б) все равно не заставят уровень смертности осадить надвигающуюся волну рождаемости, слишком уж мелок выйдет урон. Лоббисты стали на все лады горячо поддерживать его — особенно по пункту а).
Какой-то клоун затянул потешную песнь о колонизации Луны, но ему быстро напомнили о том, что построить такие корабли, что за год доставляли бы несколько миллионов человек на наш спутник, не представляется возможным. Золотым запасам страны такая роскошь попросту не по зубам.
Кто-то еще заговорил о поощрении национального гомосексуализма. Дескать, если раньше мы несчастных голубых преследовали, то теперь просто молчаливо одобряем, а этого мало — надо такой образ жизни массово пропагандировать, наделять социальными привилегиями, выплачивать пособия. Ему заметили, что такая практика срикошетит — если гомосексуализм сделается обыденным и поощряемым, убежденные натуралы уйдут в подполье, заводить детей станет своего рода порочным удовольствием и обретет статус акта протеста системе.
