…Как Звезда вспыхнула на Земле, не видел никто. В те далекие времена здесь еще не поселился человек. Полудикие племена, одетые в мохнатые шкуры, с грубыми копьями, изредка встречались далеко внизу, в зеленых долинах, где было тепло, росли деревья и паслись животные, дающие пропитание и одежду. Выше в горы, где безраздельно властвовали камни и снег, они не рисковали подниматься.
Собственно, еще долгие века эти места оставались такими же холодными и безжизненными. Ледники громадными языками спускались вниз, никогда не тающий снег сверкающими шапками покрывал недоступные вершины. Никакого движения здесь не было – не шумели деревья, не журчала вода, только вечный холод, который не могло растопить Солнце – яркое, маленькое и слепящее в бездонном небе, но такое же ледяное, как снег и камни…
Однако хозяева Звезды, более древние, чем сами эти горы, знали: рано или поздно человек достигнет этих мест. Срок придет. И тогда Звезда, представляющая собой сверхнадежное хранилище, вспыхнет, не оставив следа, и молодой Земле явится Шар.
Сами Они этого уже не увидят. Их цивилизация доживала последние мгновения, и следующему поколению уже не дано будет умереть от старости – уйти в другой, лучший мир… Небольшое число из Них – те, кто обречен был на спасение, прожили в этом мире дольше остальных. Только спустя определенное время Они узнали, как Небесный Огонь сплошным покрывалом укутал Землю, вспенил моря и океаны, превратив их в клубы пара, выжег мозг Земли, ее душу, до неузнаваемости изуродовал ее прекрасный лик, оставив черные провалы глазниц – там, откуда ушла вода…
Потом и до Них докатился этот Огонь – уже невидимый глазу, но оттого еще более страшный.
Они не строили городов – в нашем понимании этого слова. Не создали Они и диковинных машин, способных преодолеть земное притяжение. Их цивилизация шла по другому пути. Главным объектом изучения стал мозг – его уникальная способность охватить разом микро– и макровселенную, находясь везде и нигде одновременно, общаясь с электронами атомов и с далекими звездами, посылая им сигналы со скоростью, в миллионы раз превышающей световую… От другой цивилизации, еще более древней, Они получили в наследство умение управлять силами природы – магию, не разделявшуюся тогда на цвета – она служила одной-единственной цели: сделать жизнь лучше, поддержать расу в ее стремлении к всеобщей гармонии.
За тысячи лет своего существования Они достигли небывалого расцвета и могущества… И все же Их цивилизация была обречена. Наступил момент, когда в результате борьбы за существование Они разделились на два лагеря, породив агрессию и злобу… Кто-то из Них впервые сделал страшное открытие: магия может быть с успехом применена для нападения и обороны. И начались войны – многие и многие века страшных войн, истощавших многострадальную планету. Некоторые пытались остановить надвигавшуюся катастрофу, но Их голос тонул в общей какофонии, и тогда ученые сделали отчаянную попытку проникнуть в будущее.
Они долго не могли открыть секрет временных перемещений. Все опыты заканчивались неудачей… Может быть, это милосердные боги пытались охранить Их от потрясений? Кто знает… Но пытливые умы были настойчивы. Слишком много сил и средств было брошено в атаку – и слишком самоуверенны были Они в своей гордыне, не терпевшей неудач…
И тогда, проникнув-таки в свое будущее и увидев его – ярко, во всем множестве ужасающих деталей – Они познали настоящее, и Их охватил ужас от содеянного.
НО БЫЛО ПОЗДНО…
– Вот она.
Ксилограмма – двенадцать гладко обработанных каменных пластин – была найдена на второй день раскопок.
Профессор Начкебия опустился на корточки перед разломом в древней монастырской стене. Ее остатки, похожие на острые драконьи зубы, кое-где еще торчали над ушедшим в глубину фундаментом. «Строители, блин, – подумалось ему. – Не могли предугадать, с каким адским трудом кто-то, упрямый до фанатичности, через десять веков будет пробираться по этим лабиринтам к заветной цели, больше всего на свете боясь нарушить при этом неведомую гармонию древних. Тайну…»
Поэтому профессор со всей пролетарской прямотой предупредил: «Голову оторву тому мудаку, который… – только кисточки, скребочки, совочки… Забудьте, что есть такое слово: „лопата». Лопата и раскопки – вещи несовместимые".
Георгий Начкебия поднял голову. Солнце зло палило сверху, из бездонной синевы, так что не спасали защитные очки. Сын гор. Он усмехнулся про себя. Сколько же сын не был дома? Гималаи – не в счет, это не Осетия… Только для совсем уж несведущего человека горы везде одинаковы – холод в сочетании с палящим солнцем, ледники, будто исполинские зеркала, хмурые кряжи, покрытые нетающим снегом… Камень – снег, камень – снег, белое – черное.
Монастырь Син-Кьен, на развалинах которого они трудились, был возведен при буддистском правителе Тибета Лангдарме. С тех пор трижды – во времена религиозных распрей в конце десятого века, затем два раза в пятнадцатом – монастырь выдержал тяжелейшие штурмы с применением стенобитных машин и последующие многомесячные осады… Монахи уходили от стен в глубокие подземные лабиринты, унося с собой священные реликвии, жили в кромешном мраке, забывая, что есть где-то солнечный свет, и белоснежные вершины, и воздух, чистейший, словно хрусталь, напоенный ароматами горных трав…
