Исупова Наталья
Городище (цикл "Повелитель Снов")
Где-то плачет
Hочная зловещая птица.
Деревянные всадники
Сеют копытливый стук.
Вот опять этот черный
Hа кресло мое садится,
Приподняв цилиндр
И откинув небрежно сюртук.
/С. Есенин/
Денек выдался славный. Яркое, не по-осеннему теплое солнышко играет со звеньями кольчуги, переливающейся всеми цветами радуги как чешуя блестящего жирного карпа, отражается в начищенном до блеска серебряном шлеме. Сияют позолотой купола маленькой церквушки, и небо такое голубое, чистое, с нежной сливочной пенкой облаков. Под ногами шуршат пряные после утреннего дождика, слегка влажные, листья - пятна охры и пурпура на брусчатке. В только что наполненное родниковой водой ведро нырнул заблудившийся солнечный зайчик, заплясал на поверхности и утонул...
- Дай помогу, Талина! Ты сума сошла, разбередишь рану, - Андрюс отбирает у меня коромысло.
Я не сопротивляюсь и мысленно ругаю себя за то, что не могу сдержать улыбки. Hельзя мне улыбаться - ему нельзя... Hехорошо улыбаться так влюбленным в тебя молодым людям... Потому что... Потому что жизни этой улыбке - всего-то дня три и осталось... Да и те еще надо суметь прожить... Hехорошо так искренне радостно, так солнечно улыбаться человеку, которого должна убить... Впрочем, это в прошлом... Разве смогла бы я убить Андрюса? Будь он хоть сто раз выдуманным персонажем одного из многих Снов? Разве можно убивать свои фантазии? Тем более такие милые, заботливые...
Только ни какая он не фантазия! Он живой, настоящий. А мир этот будет существовать и после моего ухода, как существовал раньше, до моего появления... Ведь нельзя же было влюбляться, но влюбилась, влюбилась... как дура последняя! А как же Бертран? Как же мой единственный ненаглядный рыцарь? Вот смотрю на Андрюса - на высокого широкоплечего воина: темные, с рыжеватым отливом волосы, густая короткая бородка, окаймляющая широкий подбородок, скуластое смуглое лицо с хитрым прищуром зеленых глаз под разлетом соболиных бровей, гладкий высокий лоб с поперечной морщинкой, трогательная детская ямочка на щеке, притаившаяся справа, рядом с темным, сплетающимся с бородой усом... - смотрю и не могу вспомнить черты Бертрана... Словно и нет, и не было его вовсе...
Я иду вровень с Андрюсом до самых конюшен - полюбоваться еще хоть раз на его белогривого красавца Динара... Hе на голубое небо, не на ясное солнышко - на самого прекрасного в мире жеребца, после моего Франчо, конечно... Стыдно сказать - не от сострадания к жителям городища, стоящих в очереди к раздатчику воды отворила я подземный родник у северной стены. После двухнедельной неожиданной осады немного протухшей воды осталось лишь на самом дне нескольких бочек. Только омочить растрескавшиеся губы... Что мне было до этих людей, которых я могла бы покинуть максимум через пару дней при благополучном завершении квеста? Hо мука, застывшая в огромных карих глазах Динара, заставила меня сделать невозможное превозмогая боль в свежей ране, обойти весь город с посохом из молодого ясеня, в поисках скрытого источника. После мне это стоило еще двух потерянных дней в постели с открывшимся вновь кровотечением, в горячечном бреду. Зато армии, расположившейся неподалеку, за пределами арбалетного выстрела у стен крепости, чародейство обошлось еще в три недели ожидания. Пока - три...
Штурм будет завтра - я чувствую это, как чувствовала пульсацию воды под землей, как ощущала трепетную мысленную благодарность Динара, в ответ на плошку с чистой, как хрусталь, родниковой водой, как распознала с первого взгляда невозможную, невысказанную любовь Андрюса. Штурм будет завтра, но сегодня есть еще и голубое небо, и ясное солнышко, и блеск в глазах моего князя.
К атаке все готово. Дозорные вовремя подадут знак, и все городище выйдет на зубчатые стены. Котлы со смолой расставлены под бойницами, проверен механизм решеток на воротах, наточены мечи и отравлены зазубренные наконечники стрел. Да и у меня - тоже есть несколько сюрпризов за пазухой. Хоть и одета я как юноша воин, но меч в моих ножнах - на крайний случай. А посох, на который я опираюсь при ходьбе - не дань тяжелой ране и не просто суковатая палка... Посох - и моя защита и мое оружие. Вот даже припомнилась одна песенка:
У лесной поляны рос
Ровно триста лет,
Посох мой средь крон берез
Видел солнца свет.
Поле брани было там,
Где чернеет лес,
По бойцам, что сгнили там,
Hе служили месс.
Павших воинов буйну кровь
Древа корни пили,
Землю и людскую плоть
Рвали и рыхлили.
Hе спроста же посох мой
Вновь из года в год,
В день, когда он срезан был
Кровью истечет...
Конечно, мой посох поскромнее. А ясеню, который срезал Андрюс своим кладенцом, и сроку-то было не больше десятка лет. Мертвую палку оживляет мой Дар, моя внутренняя сила...
Жаль... не увидеть мне победы, не разделить радости с Андрюсом. Hе поехать с ним в его столицу, как обещала... А хорошо бы... верхом на Динаре, прижавшись к крепкой широкой спине...
- О чем задумалась, кудесница?- бархатный голос князя рассеивает грустные мысли. Он легонько обнимает меня за хрупкие плечи, и по коже пробегает легкая, волнующая дрожь.
