Деревенскія дѣвушки возвращались отъ источника со своими кувшинами на головахъ. Онѣ пѣли, смѣялись и шумѣли такъ звонко и весело, какъ щебечетъ стая ласточекъ, снующихъ въ вышинѣ, подъ высокой колокольней.
На церковной паперти, подъ сѣнью развѣсистаго дерева, сидѣлъ дѣдушка Грегоріо.
Дѣдушка былъ самый старый старикъ во всемъ селѣ: онъ прожилъ на свѣтѣ около девяноста лѣтъ, и у него были бѣлые, какъ снѣгъ, волосы, смѣющійся беззубый ротъ, веселые-превеселые, прищуренные глазки и дрожащія отъ дряхлости руки. Въ дѣтствѣ былъ онъ пастухомъ, въ молодости солдатомъ, а потомъ обработывалъ землю, доставшуюся ему по наслѣдству отъ родителей, и занимался своимъ маленькимъ хозяйствомъ до тѣхъ поръ, пока силъ хватало, послѣ чего онъ пересталъ работать, и началъ спокойно доживать свой вѣкъ, ожидая смерти, которой не желалъ, но и не боялся. Никто лучше его не умѣлъ разсказать забавную исторію, никто не зналъ такихъ интересныхъ сказокъ; всегда онъ умѣлъ припомнить кстати какую нибудь поговорку или прибаутку, загадать загадку или прибрать куплетъ.
Завидѣвъ его, дѣвушки пошли скорѣе, собираясь поболтать со старикомъ. Онѣ подошли къ паперти и стали просить его разсказать имъ сказку, благо еще оставалось время до вечера, хотя и немного, потому что заходящее солнце бросало на землю косые лучи, и огромныя тѣни отдаленныхъ горъ уже ложились вдоль по равнинѣ.
Дѣдушка съ улыбкой выслушалъ просьбу дѣвушекъ, и онѣ усѣлись вокругъ него, поставивши свои кувшины на церковныя ступени.
— Сказки я вамъ теперь разсказывать не стану, — сказалъ имъ старичекъ. — Хотя мнѣ и теперь не мало ихъ пришло на память, но во всѣхъ нихъ рѣчь идетъ о такихъ серьезныхъ вещахъ, что ни вы, дурочки, не станете внимательно слушать, ни мнѣ, старику, не достанетъ времени до вечера, чтобы какъ слѣдуетъ разсказать ихъ. Вмѣсто того, я дамъ вамъ хорошій совѣтъ.
— Совѣтъ! — закричали дѣвушки съ очевиднымъ неудовольствіемъ. — Мы вовсе не для того къ тебѣ пришли, чтобы просить совѣта. Когда намъ попадобится совѣтъ, мы пойдемъ за нимъ къ батюшкѣ священнику!
— Дѣло въ томъ, — продолжалъ старикъ своимъ дребезжащимъ, дрожащимъ голосомъ, улыбалсь своей обычной усмѣшкой, — дѣло въ томъ, что батюшка священникъ навряд-ли можетътакъ кстати прійтись со своимъ совѣтомъ, какъ старый дѣдушка, ибо онъ постоянно занятъ своею службой и молитвами и не могъ замѣтить, какъ замѣтилъ я, что вы каждый день очень рано отправляетесь за водой къ ручью, а возвращаетесь очень поздно.
Дѣвушки переглянулись съ насмѣшливой улыбкой, а нѣкоторыя — тѣ, что сидѣли за дѣдушкиной спиной, даже не постыдились ткнуть себя пальцемъ въ лобъ, показывая, что дескать у дѣдушки въ головѣ что-то не ладно.
— Такъ чтожь тутъ по твоему дурного, если мы другой разъ замѣшкаемся у ручья, заболтавшись съ подругами и сосѣдками? сказала одна изъ нихъ. — Можетъ быть, на селѣ уже сплетничаютъ про насъ, оттого что парни приходятъ иной разъ закидывать насъ цвѣтами, и провожаютъ домой, помогая намъ нести кувшины?
— Конечно, не безъ того, сказалъ старикъ. — Наши старухи не мало ворчатъ на то, что нынче дѣвушки взяли привычку хохотать и дурачиться въ такомъ мѣстѣ, куда онѣ бывало торопились сбѣгать за водой со страхомъ и трепетомъ, только потому, что больше неоткуда воды достать. Да и по мнѣ тоже не хорошо, что вы понемножку совсѣмъ отвыкли бояться того мѣста, откуда бьетъ нашъ ключъ, такъ что, того и гляди, когда-нибудь заболтаетесь тамъ до самой ночи.
Старикъ такъ таинственно произнесъ эти послѣднія слова, что дѣвушій вытаращили глаза отъ удивленія, и начали приставать къ нему, не то съ любопытствомъ, не то съ насмѣшкой:
— Такъ чтожь такое? Чтожь тамъ происходитъ ночью такого особеннаго, что ты насъ такъ запугиваешь? Волки что-ли насъ тамъ съѣдятъ?
— Когда Монкайская гора покрывается снѣгомъ, волки выходятъ изъ своихъ логовищъ и цѣлыми стадами спускаются къ намъ въ долину, и всѣ мы не разъ слыхали ихъ страшное завыванье не только у ручья, но даже въ самомъ селѣ. Но волки далеко не самые страшные изъ Монкайскихъ обитателей. Въ нѣдрахъ огромныхъ горъ, на ихъ неприступныхъ, скалистыхъ вершинахъ, въ самомъ сердцѣ каменной громады, живутъ злые, вредные духи, которые по ночамъ цѣлыми роями спускаются по горнымъ склонамъ, наполняютъ воздушное пространство, кишатъ въ долинѣ, прыгаютъ съ утеса на утесъ, играютъ въ водѣ и качаются на обнаженныхъ вѣтвяхъ деревьевъ. Это они завываютъ no ночамъ въ расщелинахъ утесовъ, они мастерятъ и сталкиваютъ внизъ огромныя снѣговыя лавины, что скатываются съ недосягаемыхъ горныхъ вершинъ, уничтожая и разрушая все, что попадется на пути; они стучатся къ намъ въ окна вмѣстѣ съ градомъ въ дождливыя ночи, и бѣгаютъ по болотамъ синими огоньками. Святыя заклинанія и молитвы церкви давно прогнали этихъ духовъ изъ долинъ и равнинъ, и они нашли себѣ убѣжище на неприступныхъ горныхъ вершинахъ. Духи эти бываютъ разные, и являются намъ тоже подъ разными видами. Самые опасные изъ всѣхъ, безъ всякаго исключенія, это гномы, которые ухищряются овладѣвать сердцемъ молодыхъ дѣвушекъ, очаровывая и соблазняя ихъ обѣщаніями невиданныхъ великолѣпій. Гномы живутъ въ нѣдрахъ горъ знаютъ всѣ подземные ходы и переходы, и вѣчно стерегутъ подземныя сокровища, охраняя день и ночь жилы драгоцѣнныхъ металловъ и драгоцѣнные камни. Глядите! — продолжалъ старикъ, указывая своей палкой на Монкайскую вершину, которая виднѣлась направо, рисуясь колоссальной темной массой на туманномъ, фіолетовомъ фонѣ сумеречнаго неба. Вы видите эту огромную вершину, до сихъ поръ увѣнчанную снѣгомъ? Вотъ въ ея-то нѣдрахъ и ютятся эти зловредные духи. Дворецъ, въ которомъ они обитаютъ, и великолѣренъ и ужасенъ вмѣстѣ. Много лѣтъ тому назадъ, одинъ пастухъ, отправившійся искать овцу, отбившуюся отъ стада, случайно попалъ въ отверстіе одной изъ такихъ пещеръ, спрятанное подъ частыми кустарниками. Когда онъ вернулся въ село, то былъ на себя не похожъ: ему удалось проникнуть тайны гномовъ, онъ подышалъ однимъ воздухомъ съ ними и поплатился жизнью за свою дерзость. Но передъ смертью онъ успѣлъ разсказать поразительныя, дивныя вещи. Углубляясь все дальше и дальше въ эту пещеру, онъ наконецъ пришелъ въ огромную подземную галлерею, озаренную страннымъ фантастическимъ свѣтомъ, исходившимъ изъ свѣтившихся утесовъ, похожихъ на горный хрусталь, изъ котораго точно кто-то вырѣзалъ и выкроилъ чудныя, невиданныя фигуры и узоры. И полъ, и потолокъ, и стѣны обширныхъ залъ, черезъ которыя онъ проходиъ, пестрѣли разноцвѣтными жилками, какъ самый дорогой мраморъ; но только эти жилки всѣ были изъ золота и серебра, а между ними сверкали всевозможные драгоцѣнные камни, всѣхъ цвѣтовъ и размѣровъ, точно вдѣланные въ каменную поверхность утесовъ. Тутъ была цѣлая пропасть пацинтовъ и изумрудовъ, брилліантовъ, рубиновъ и сапфировъ — однимъ словомъ всякихъ чудныхъ камней, которыхъ онъ не умѣлъ даже назвать, но все такихъ огромныхъ и прекрасныхъ, что они просто его ослѣпили. Никакіе звуки не доносились извнѣ въ эту пещеру; только и слышно было, какъ жалобно и протяжно завывалъ вѣтеръ, носившійся по этому очарованному лабиринту, да слышалось шипѣніе подземнаго огня, заточеннаго въ каменныхъ нѣдрахъ, да журчанье быстро текущей воды, протекавшей невѣдомо гдѣ. Совершенно одинокій и затерянный въ этихъ пустынныхъ мѣстахъ, пастухъ долго-долго блуждалъ, не находя никакого выхода, пока не наткнулся совершенно случайно на источникъ того ручейка, что журчалъ все время невидимо для него. Ручей этотъ билъ ключемъ изъ земли, какъ какой-нибудь волшебный фонтанъ, и подымался высоко-высоко могучей струей, увѣнчанной пѣной, низвергаясь потомъ со страшной вышины на подобіе чуднаго водопада, и затѣмъ пробирался среди обломковъ скалъ, теряясь въ отдаленіи съ звучнымъ, нѣжнымъ журчаньемъ. Около этого ручья росли разныя невиданныя травы, однѣ съ мелкой и жирной, сочной зеленью, другія съ длинными, тонкими листьями, извивающимися какъ широкія ленты. Среди этой сырой, влажной зелени, копошились странныя существа, не то люди, не то гады, а, можетъ быть, и то и другое вмѣстѣ,- и безпрестанно мѣняли свой видъ и форму. То казались они крошечными, безобразными человѣческими фигурками, то превращались въ блестящихъ саламандръ или въ синіе блуждающіе огоньки, которые прыгали и плясали на верхушкѣ водяной струи. Тамъ сновали по всѣмъ направленіямъ властелины подземнаго царства — гномы. Они бѣгали и карабкались по стѣнамъ, подъ видомъ отвратительныхъ, безобразныхъ карликовъ, ползали и извивались въ видѣ пресмыкающихся и плясали синими огоньками по водѣ, считая и охраняя свои безчисленныя сокровища. Они знаютъ, гдѣ прячутъ скупцы свои драгоцѣнные клады, которыхъ потомъ никакъ не могутъ найти ихъ наслѣдники; имъ извѣстно, гдѣ зарыты драгоцѣнности мавровъ, спасавшихся бѣгствомъ изъ Испаніи. Всѣ дорогія вещи и цѣнныя монеты, что пропадаютъ и теряются у людей, переходятъ къ гномамъ, которые всюду выискиваютъ и крадутъ ихъ, и прячутъ у себя, такъ какъ они могутъ обходить подъ землей весь свѣтъ по таинственнымъ, невѣдомымъ подземнымъ ходамъ. Такъ что въ этихъ пещерахъ у нихъ хранятся цѣлыя груды рѣдкихъ и драгоцѣнныхъ сокровищъ. Пастухъ видѣлъ тамъ неоцѣненные камни, браслеты и ожерелья изъ чудныхъ жемчуговъ и алмазовъ, древнія золотыя вазы, до верху наполненныя рубинами, драгоцѣнные кубки, невѣдомыя монеты, съ дивными, непонятными изображеніями и надписями; словомъ сказатъ, такія удивительныя, неописанныя сокровища, что представить себѣ невозможно. И все это вмѣстѣ такъ сверкало и блестѣло, такъ искрилось разноцвѣтными искрами и какъ жаръ горѣло разноцвѣтными огнямр, что казалось, будто все это, въ самомъ дѣлѣ, и пылаетъ, и дрожитъ, и движется. Такъ, по крайней мѣрѣ, разсказывалъ пастухъ.
