Пред тем как мне на высях этих гор
Звездою счастья постлан был ковер,
То место ангел подметал крылом
И слезы звезд опрыснули потом.
И сердце здесь покой себе нашло,
Склонило небо предо мной чело.
Приглядываясь к моему листу,
Приобрело здесь утро чистоту.
И вечер приобрел свой цвет чернил,
Когда калам свой кончик зачернил.
Когда же я калам свой заострял,
Меркурий все очинки подбирал.
[9]Калам испытывать я стал теперь,
А счастье в этот миг открыло дверь.
Войдя, оно приветствует меня,
Вином благословения пьяня:
«Бог да узрит старания твои,
Да сбудутся желания твои!
Высок айван, прекрасен тот узор,
На коем ты остановил свой взор.
Ты на вершине. Прах берешь простой
И превращаешь в слиток золотой.
Роняешь каплю пота — и она
В жемчужину тобой превращена.
Кто пьет великодушья чару, тот
Искомое в той чаре обретет.
Орел высокогорный никогда
Не замечает низкого гнезда.
И Алтаир — сияющий орел —
Меж звездами свое гнездо обрел.
Взлетит повыше мошек дерзкий рой —
И слон бессилен перед мошкарой.
Дом живописью украшать решив,
Так выстрой дом, чтоб сам он был красив.
Пусть рифма у тебя в стихе звонка,
Пленительно преданье, мысль тонка,
Но вникни в летописи давних лет —
В их повестях ты клад найдешь, поэт.
Ты, может быть, еще откроешь клад, —
Что пропустил предшественника взгляд,
И этот клад народу предъяви,
Чтоб стал достоин ты его любви.
А подражать другим певцам — к чему?
Дам волю изложенью своему.
Коня гонять чужим коням вослед —
Ни наслажденья, ни почета нет.
На той лужайке, где не первый ты,
Как соберешь ты лучшие цветы?
Ведь не одна лужайка в цветнике,
А ты не попрошайка в цветнике…»
Была мудра его благая мысль, —
Запала в сердце мне такая мысль.
Я стал раздобывать со всех сторон
Бытописания былых времен.
И награжден за то я был вполне:
Что нужно было, то открылось мне.
Нашел я много в них жемчужин-слов,
Наполнил чару мысли до краев.