Раз жизнь такая, какая она есть, поневоле приходится мечтать о мести.
Гоген
День. Квартира на втором этаже в большом каменном доме Викторианской эпохи на английском взморье. Из нескольких высоких окон в обшарпанных рамах с осыпающейся краской открывается вид на необъятное небо и на море, которого не видно. Слышны крики чаек. Комната наполнена серым, хмурым послеобеденным светом. Неестественно большая комната служит для всех целей: здесь и кухня, и гостиная, и кабинет. Под окнами вдоль стены тянется длинная скамья. Комната заполнена рядами высоких книжных полок, где хранятся научные исследования — плоды всей жизни Мадлен Палмер.
Мадлен открывает дверь квартиры. Ей за шестьдесят, у нее темно-рыжие волосы. За дверью стоит Фрэнсис Бил — светловолосая женщина, чуть моложе, чуть полнее, чуть мягче, чем Мадлен. На ней светло-бежевое плотно запахнутое пальто.
Фрэнсис. Вы позволите? Не помешаю? Я вам звонила. Я правда звонила.
Мадлен. Знаю, что звонили. Мне не надо напоминать. Я не так стара. Полагаю, что еще в состоянии запомнить телефонный звонок.
Фрэнсис. Я бы не стала врываться вот так, без звонка.
Мадлен. А если позвонили, значит, все можно?
Фрэнсис. Нет.
Мадлен. Предупредили — и все в порядке?
Ни одна из них не двигается с места. Фрэнсис все еще стоит за дверью.
Фрэнсис. Так вот вы какая в жизни.
Минутное молчание.
Мадлен. И что дальше? Так и будете там стоять целый день?
Фрэнсис все еще не двигается с места.
Может, снимете пальто?
Фрэнсис. Спасибо.
Мадлен. Пожалуйста.
Фрэнсис с осторожностью входит в квартиру. Мадлен закрывает за ней дверь.
Фрэнсис. Как будто время остановилось, правда?
Мадлен. Это вы о чем?
Фрэнсис. Разумеется, не о нас с вами. Я имею в виду это место. Ваш выбор просто поразительный. Я ведь тут никогда прежде не бывала.
Мадлен. Здесь край земли.
Фрэнсис. Да-а…
Мадлен. Мой последний причал. А что касается выбора, так просто здесь дешевле, так что никакой это не выбор. (Мадлен пересекает комнату и больше не старается казаться гостеприимной).
Фрэнсис. Просто я хотела сказать, что Англия даже в такой глуши — все та же Англия.
Мадлен. Вы говорите так, будто не одобряете этого.
Какое-то время они смотрят друг на друга.
Так вы не хотите снять пальто и сесть?
Фрэнсис. Пока нет.
Фрэнсис старается говорить примирительно.
Я виновата, знаю. Это ведь моя идея. Но это был не минутный порыв. Должна вам сказать, что уже год, как я собираюсь к вам приехать.
Мадлен. Правда?
Фрэнсис. Да. Хотела поговорить о литературной этике.
Мадлен. Литературной этике?
Фрэнсис. Да.
Мадлен. Об одном из ваших романов?
Фрэнсис. Нет, речь идет не о моих романах…
Мадлен. Тогда…
Фрэнсис. …дело в том, что…
Мадлен. Я всегда подозревала, что в один прекрасный день стану литературным персонажем.
Фрэнсис. Нет, вы не стали персонажем. Я хочу сказать, в любом случае это не роман.
Мадлен смотрит на нее в упор.
К тому же, если бы вы и стали персонажем, то не представляю, как бы вы об этом узнали.
Мадлен. Не сомневаюсь, кто-нибудь мне сказал бы. По собственному опыту знаю, что всегда найдется кто-то, кто жаждет принести дурные вести.
Впервые за все время атмосфера между ними становится теплее. Фрэнсис осматривает громоздящиеся со всех сторон полки.
Фрэнсис. Вы давно здесь живете?
Мадлен. Три года.
Фрэнсис. У вас тут все есть.
Мадлен. Да. Здесь вся моя жизнь.
Фрэнсис. А на большую землю вы ездите?
Мадлен. Не часто.
Фрэнсис. Здесь, наверное, трудно доставать книги. Как вы обходитесь? Заказываете по интернету?
Мадлен. Послушайте, Фрэнсис, когда вы мне позвонили и попросили о встрече, я согласилась. И вот теперь вы здесь. Я рада, поверьте. Но скажите же наконец, зачем вы приехали?
Недолгое молчание.
Фрэнсис. Хорошо. Это связано с Мартином.
Мадлен. И что?
Фрэнсис. Косвенно.
Мадлен. Где он?
Фрэнсис. Где ОН?
Мадлен. Да.
Фрэнсис. В Сиэтле.
Мадлен слегка передергивает плечами.
Мадлен. Ну что ж, там, в Сиэтле, хотя бы случаются землетрясения.
Фрэнсис. Да, говорят, бывают.
Мадлен. И огромные волны во время прилива. В целом, кажется, там складывается довольно обнадеживающая картина.
Фрэнсис. А вы не знали? Он вам не пишет?
Мадлен. Где он живет? В хижине, в лесной чаще? Он все еще работает? Чем он занимается?
Фрэнсис. Мартин?
Мадлен. Честно говоря, я давно не произносила его имени. По крайней мере, вслух. «Мартин». (Она какое-то время смотрит на Фрэнсис). Что вам предложить? Может, чаю?
Фрэнсис не обращает внимания на вопрос.
Фрэнсис. Люди обращаются со мной так, будто я все еще ужасно страдаю. Это трудно объяснить, но я свое отстрадала. Все прошло. «Но как же, — говорят вокруг, — тебе, должно быть, так больно». Мне было больно. А теперь уже не больно.
Мадлен. У вас своя жизнь.
Фрэнсис. Да, конечно. У меня теперь очень много дел.
Мадлен. У меня нет телевизора, но я знаю, будь он у меня, я бы все время видела там вас.
Фрэнсис. Да, вы бы меня увидели. (Фрэнсис улыбается). Мартин упоминал об этом.
Мадлен. О чем?
Фрэнсис. Что вы презираете телевидение.
Мадлен. «Презираю?» Слишком сильно сказано. Просто у меня нет телевизора, вот и все.
