Скалы. Каменистая тропинка, обрывы въ клочьяхъ блeднаго тумана. Тишина горныхъ высотъ. Иной разъ солнце прорываетъ облака, падаетъ на камни и освeтитъ нeжный анемонъ. Орлы висятъ надъ пропастями.
Впереди — Ангелъ-вожатый въ скромной бeлой одеждe. За нимъ, ступая медленно, группами и въ одиночку, восходятъ тeни. На поворотe, подъ водительствомъ другого Ангела, къ нимъ примыкаетъ новая толпа. Встрeтившись, смeшиваются. Мы слышимъ голоса двоихъ.
Первый: Лелiо, ты? Вотъ гдe мы свидeлись…
Лелiо (обнимая его). — Наконецъ-то! Сколько времени бреду я такъ, безвeстными дорогами, въ туманахъ, между горъ, и никого, и никого… Чужiя тeни, ангелы вeчно прекрасные, вeчно далекiе, но никого изъ тeхъ, кого мы знали и любили на землe.
Филострато. — Ты помнишь еще землю, нашу жизнь, меня, мой музыкантъ?
Лелiо. — Я помню многое — тебя въ особенности. Помню родственныхъ путей, и нашу дружбу, и всего тебя, художникъ тихiй. Помню нeжность утръ на твоихъ картинахъ, свeтъ росы, жемчугъ восходовъ, тающiя дымки и бездонныя озера, блeдныя ладьи скользящiя.
Филострато. — Искусство! Первымъ вспомнилъ ты о немъ. Не позабыть и мнe звуковъ свeтлыхъ твоихъ. О, какъ они сребристы!... Вздохъ, весна, печаль… Психея милая. Безпрекословно слушались тебя и клавесины, флейта, скрипка.
Лелiо. — Да, жизни протекали рядомъ. Съ юности до старости.
Филострато. — Мы не очень были счастливы. Но все же вспоминаемъ жизнь охотно.
Лелiо (ласково). — Ты былъ извeстенъ, многiе тебя любили, женщины задумывались о тебe. Жизнь протекала плавно. Ты любилъ ея очарованья… и (съ улыбкой) — много вeдь имъ предавался. Но всегда какую то печаль въ тебe я чувствовалъ.
Филострато. — Я вижу твою чистую, ясную жизнь музыканта. Монашеское было въ ней, хотя ты и не чуждался свeта. И за бутылкой добраго вина, дыханiя земли, нерeдко мы разогрeвались.
Лелiо. — Но я помню какъ попалъ сюда.
Филострато. — Я тоже. Насъ прервали будто въ полуснe, на полусловe. И теперь я странствую. Иду. Даже не по принужденiю. Ангелъ не суровъ съ нами. Но меня гонитъ сила нeкая, какъ будто смутное, и важное влеченiе.
Лелiо. — Я исходилъ за это время тысячи дорогъ, долинъ и горъ. Воздухъ пустыненъ всюду, рeдокъ, одинокъ. И вездe свeтъ этотъ, блeдные туманы и опаловые облака, лучъ солнца, прорывающiйся на мгновенiе, все пронизавающiй, опять скрывающiйся. Лишь орлы клекочутъ. Иногда доносится какъ будто пeнiе. Мнe сказали, это изъ областей Рая. Но тотчасъ же я опять не слышу ничего, и начинается мое томленье надъ безплодными утесами.
Филострато. — Иногда со мной бываетъ — я подымаюсь на скалу, и вдругъ оттуда открывается мнe даль, голубоватая и свeтлая, нездeшнiя моря, сiянiя долинъ, виноградники и колокольники, какъ бы въ той странe, которую мы оба такъ любили въ жизни. Все преображено и очаровано. На мгновенье я ее увижу — и опять: туманъ, утесы, рeдкiй свeтъ и путь.
Лелiо. — Въ этомъ — наказанiе, въ этомъ — кара наша. Я не услышу музыки, ты не увидишь дивныхъ образовъ…
Филострато. — Никогда?
Лелiо. — Не знаю. Если вeрить… Если идти и добиваться…
Филострато ничего не отвeчаетъ. Въ задумчивости нeсколько замедлились они и отстаютъ отъ остальныхъ. Тропинка поворачиваетъ. Съ выступа скалъ свeсился цвeтущiй верескъ. Выше — тонкiе стволы, зеленыя вершины южныхъ сосенъ. Тихо. Мягкiй лучъ пробившагося солнца. Пахнетъ разогрeтой хвоей, смолами, фiалками.
Филострато. — Сядемъ, отдохнемъ немного.
Лелiо. — Охотно.
Опускаются на траву. Солнце долeе обычнаго пускаетъ въ нихъ стрeлу. Просвeтъ лазури.
Филострато. — Какъ тихо! Какъ тепло! Опять напоминаетъ землю. Фiалка тянется. Звенитъ подъ вeтеркомъ кусокъ полуоторванной кожуры на соснe. И ящерица выползла. Все грeется.
Лелiо. — Ты и на землe любилъ все теплое, живое.
Филострато. — Розовые пальцы дeвушки, жемчужина, цвeтокъ, прозрачный наливъ яблока, златистый медъ. (Прислоняется головой къ утесу). Какъ томно!
Лелiо. — Постой… постой… Да кажется, тутъ недалеко (настораживается. Мучительно напрягаетъ слухъ. Въ изнеможенiи падаетъ). Нeтъ, ничего, опять пригрезилось.
Филострато. — Другъ, отдохнемъ.
Лелiо лежитъ недвижно. Солнце все не прячется, и пригрeваетъ ихъ. Въ легкомъ дуновенiи вeтерка налетаетъ свeтлый Духъ Арiель.
Арiель.
Сонъ, смежи усталые вeки странника!
Сонъ, обними нeжностью души безпрiютныя!
Сонъ, пролей миръ ласки въ сердца, въ сердца.
Сонъ исполняетъ повелeнiе. Тeни уснули и посвeтлeли ихъ лица, разгладились морщинки. Арiель въ своей радугe продолжаетъ полетъ. Маленькiй спутникъ его кладетъ около Лелiо свирeль и улетаетъ. Черезъ нeкоторое время оба просыпаются…
Филострато. — Сонъ былъ сладокъ. Кажется, впервые я заснулъ здeсь такъ.
Лелiо. — Да, милый сонъ.
Филострато. — Я снова видeлъ землю, нашу жизнь, ея очарованiе и бeды, любви и заблужденiя, нашу съ тобой дружбу, путешествiе, мечтанiя — весь тотъ туманный путь, что мы прошли. Люцiя склонялась надо мной, меня любившая. Какъ вeрная подруга.
Лелiо. — Знаю. Помню. Гдe теперь она?
Филострато. — Врядъ ли суждено намъ встрeтиться.
Лелiо. — Почему?
Филострато. — Ея душа въ областяхъ высшихъ.
Лелiо. — Да, такъ. Возможно.
Филострато. — Вся она пылала огнемъ любви.
