Полной уверенности у меня не было. Возможно, всё случившееся в тот роковой день явилось не более чем последним звеном в череде событий, никак между собой не связанных и не имеющих между собой ничего общего, совершенно случайным образом оказавшихся втиснутыми в классическую схему жёстких причинно-следственных связей. Однако у меня были все основания полагать, что именно крах пирамиды МММ стал отправным пунктом всей этой истории.
Пирамида рухнула в считанные часы и погребла под своими обломками надежды и чаяния миллионов облапошенных вкладчиков. А Мавроди, этот обрусевший грек с мехматовским дипломом и мозгами прожжённого лохотронщика, набив мошну, подался в Большую политику. В Госдуму прошёл на «ура», въехал, можно сказать, на плечах доверчивых простаков, во что-то ещё веривших (в светлое будущее? в манну небесную? в «бесплатный сыр»? или в обычную человеческую порядочность?) Однако на том его восхождение к вершинам политического Олимпа и закончилось: до президентского кресла «великий комбинатор» малость не дотянул. Кишка оказалась тонка. А потом, скрываясь от правосудия, и вовсе за кордон укатил. Обещанный же золотой дождь на горе-акционеров, увы, так и не пролился.
Впрочем, политические амбиции господина Мавроди к моей истории никакого отношения не имеют — пусть они займут достойное место в анналах государства Российского эпохи Смутного времени конца второго тысячелетия. Мне до этого скользкого типа дела нет.
Итак, это случилось в самом начале августа 1994, спустя неделю после того злополучного дня, когда акции АО МММ вдруг резко упали до номинала, потеряв в стоимости более чем в сто раз. Падение курса акций стало настоящим шоком для миллионов несчастных, вложивших в бездонные закрома пресловутой финансовой империи всё, что они имели, и даже сверх того: кто-то взял в долг крупную сумму денег, чтобы крутануть её в МММ и получить неслыханные дивиденды, кто-то наспех продал машину, чтобы через месяц купить две (за месяц вложенная сумма примерно удваивалась), немало было среди них и тех, кто заложил либо продал квартиру, намереваясь сыграть ва-банк и сорвать куш пожирнее. Но увы! Призрачные надежды развеялись, как утренний туман, а мечты несостоявшихся постсоветских рантье о беспечном и обеспеченном будущем так и остались химерой.
В те дни по Москве прокатилась волна суицида, заметно подскочил процент инфарктов, возросло число нервных и психических заболеваний…
* * *
Сейчас я уже вряд ли смогу вспомнить, каким ветром занесло меня на станцию «Чеховская» — она пролегала в стороне от моих повседневных маршрутов. Но как бы там ни было, в тот день я оказался именно на «Чеховской», и хотя до сего дня в судьбу не верил, во всём том, что случилось со мной, я не мог не усмотреть её грозного указующего перста.
Я стоял у края платформы. Дабы как-то скоротать время в ожидании поезда — чёрный зев тоннеля, откуда ему давно уже следовало вынырнуть, был всего в нескольких метрах от меня, — итак, чтобы как-то скрасить томительный процесс ожидания, я рассеянно скользил взглядом по раскрытой наугад книжке из серии pocket-book, которую имел обыкновение таскать с собой повсюду, куда бы ни ехал. Было примерно четыре часа пополудни, час-пик ещё не наступил, однако народу на платформе, тем не менее, столпилось предостаточно. Оно и понятно: задержка поезда всего на пару минут всегда приводила к стихийному скоплению пассажиров.
Но вот из тоннеля пахнуло ветерком, упругая волна тёплого воздуха с привычным металлическим привкусом и типичным запахом московского метро слегка взъерошила мою шевелюру, шелестом прошлась по газетным листам зачитавшихся пассажиров. Из недр земли донёсся гул стремительно приближающегося поезда.
* * *
Этот человек ничем не выделялся из толпы. Вряд ли кто-нибудь обратил на него внимание, и вряд ли облик его запечатлелся в чьей-либо памяти. Нас разделяло всего несколько метров плюс плотная масса двух-трёх десятков таких же неприметных завсегдатаев столичного метрополитена. Обычный человек, один из многих миллионов, которых московская подземка ежедневно заглатывает и пропускает сквозь свою гигантскую утробу.
Краем глаза я уловил движение, внёсшее диссонанс в полусонную атмосферу подземной станции и потому невольно привлекшее моё внимание.
Всё произошло настолько быстро, что в первые секунды инертный рассудок отказывался принять происходящее за реальность. Едва только тупая морда шестивагонного состава с рёвом вывалилась из чёрной дыры тоннеля, как человек вдруг отделился от толпы и стремительно ринулся наперерез мчавшемуся поезду. Короткий разбег… прыжок — и… Он всё верно рассчитал, этот сумасшедший: головной вагон столкнулся с его телом именно в тот момент, когда оно, описывая в воздухе фрагмент параболы, ещё не успело распластаться на рельсах.
Кто-то закричал. Поезд начал резко тормозить, однако инерция его была слишком велика. Я машинально захлопнул книгу и сунул в карман. Мимо неслась вереница человеческих лиц, недоумённых, возмущённых неуклюжими действиями машиниста, не подозревающих, что сейчас, в этот самый момент, под их ногами наматываются на колёса ещё тёплые кишки самоубийцы.