Дубовые дощечки

Дубовые дощечки

Авторы:

Жанр: Публицистика

Циклы: Уральский следопыт, 1992 №0506 , Уральский следопыт, 1992 №07

Формат: Полный

Всего в книге 10 страниц. Год издания книги - 1992.

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность. Книга завершается финалом, связывающим воедино темы и сюжетные линии, исследуемые на протяжении всей истории. В целом, книга представляет собой увлекательное и наводящее на размышления чтение, которое исследует человеческий опыт уникальным и осмысленным образом.

Читать онлайн Дубовые дощечки


Рисунки Сергея Григорькика


Я долго не мог придумать, как назвать цикл заметок о нынешних ребятах, материала для которого накопилось достаточно много. А однажды, отвлекаясь от неуютной повседневности (а значит, и от тинейджерских проблем), взялся полистать монографию о фламандской живописи.

Неожиданно внимание привлек малозначащий в общем-то факт: большинство живописных миниатюр XVI века фламандские художники писали на дубовых шлифованных досках.

«Дубовая основа»… Это словосочетание как-то насторожило, вывернулось для меня своим сленговым смыслом (слово «дубовый», полагаю, не нужно объяснять, переводить с жаргона?). Дубовая основа… Дурацкая основа… Основа шизофренической логики…

Разве все то, что будет изображено на миниатюрах, не порождено дубовой основой нашего недавнего, да и нынешнего бытия? Разве не глупостью общественного уклада вызваны почти все ребячьи беды и несуразности их быта, о которых я должен рассказать? Я полистал свои записи разных лет, которые собираюсь обнародовать, и лишний раз утвердился в мысли, что почти за каждой ситуацией, за каждым юношеским портретом, за каждым символом и каждой эмблемой подросткового существования просвечивает дубовая доска, дубоватая наша жизнь.

Кому-то может показаться, что подобное название диктует и свой подход к реальности, усекает многообразие жизни, что все светлое, чистое, духовное может остаться за рамками этих заметок… Отнюдь!

Искать, разглядывать, анализировать светлые поступки цельных натур и любоваться ими я намерен с большим рвением, чем копаться в отходах истории человеческого духа.

И тогда «дубовая доска» — лишь гарант прочности, долговременья, хорошей сохранности… В конце концов, некоторые иконы, если не ошибаюсь, тоже исполнялись на дубовых досках.

Разве нежна она?


Жаргонное слово «усявые» (скорее, полунеологизм, только-только входящий в жаргонный пласт) можно перевести не только на общий литературный язык (там оно значит: убогие, незащищенные, странные), но и на точный язык криминологической науки: виктимные личности, что есть — потенциальные жертвы преступного мира.

Об «усявых» мне много и подробно рассказал Ерч. Ему восемнадцать лет. Он нигде не работает. Профессии никакой нет. Но к «усявым», тем не менее, интерес у него профессиональный: Ерч каждый день выходит в центр города бомбить «усявых».

«Их сразу видно, — говорит он. — Они — не обязательно хилые и слабые. Внешне они могут быть богатырями. Они не обязательно «социологи» (т. е. в очках — Ю. Ш.), могут иметь и хорошее зрение. Но у них есть как бы локаторы: они моментально чувствуют, что их «ведут», что они попали в поле моего интереса. И тогда они начинают делать ошибку за ошибкой. Какой дурак, видя «хвост», попрется в уединенное место? — Эти прутся. Какой дурак, заметя, что гопота села на след, выйдет из автобуса на пустынной остановке, — эти выходят.

Когда я раньше вел жертву, старался, чтобы она меня не заметила. Сейчас, наоборот. Идет какой-нибудь гаврик, на меня косянит, а я не скрываю, что иду за ним н что мне понравилась его американская куртка. Чем быстрее он убедится, что я буду его бомбить, тем быстрее подставится…

Самое смешное, когда усявые начинают защищаться.

Однажды мы с Бритым стояли у «Орбиты». Вдруг оттуда вываливает патлатый хиппарь. Купил себе брелок со свистулькой, идет, посвистывает. (На нем, помимо долбаного хипповского прикида — хорошие мокасины, в комке такие меньше чем за полтора куска не возьмешь). И в арку завернул.

Я Бритому говорю: «Подожди, сейчас я его разую, У меня кроссовки совсем развалились».

Бритый: С ума сошел, днем?

Я догнал патлатого. Сигарету попросил. Тот по карманам водит, а видно, что и не курил ни разу в жизни; Меня это сразу взорвало. Я ему вделал по кумполу. Тот упал. Ногой пару раз вделал, чтобы понял, что с ним не шутки шутят. Бритый подоспел, тоже вделал.

Хиппарь: Что вам надо, ребята? — Жалостным голоском. Я объяснил…

— А я в чем пойду?

Я ему на свои «ураллаптевские» кроссовки показал и еще пару раз этими кроссовками вделал ему под г…

Кто бы видел, как он быстренько свои мокасины снял. Прямо выпрыгнул, из них.

Спрашивает: — Ну, я пошел?

Мы с Бритым отвалили. Но потом я решил с хиппаря и часы снять. Я их сразу заметил, японские, с музыкой.

Возвращаюсь, а клиент еще под аркой. Я ему — про часы. А он вдруг в карман лезет и брелок-кнопарь достает. Распахивает его и, ублюдок, даже показать-то по-настоящему не умеет: руку с ножичком стыдливо за штанину прячет.

Я даже расхохотался:

— Ты?! На меня?! С ножом?!

Он что-то вяк-вяк, и — от хохота можно задохнуться — ножичек складывает и опять к себе в карман.

Тут женщина какая-то появилась. Я решил, фиг с ними, с часами… Женщины часто за «усявых» впрягаются. Ушел.

Мы с Бритым с одной стороны «Орбиты» на трамвайную остановку вышли. А хиппарь — с другой, с задворок. Стоим, я — в его мокасинах, он в моих лаптях… Тут меня вообще наглость разобрала. Подхожу к нему:

— Прости, брат, лайф есть лайф…

А он вдруг, чуть не плача:

— Да оби-идно просто…

Я ему снова:

— Слушай, а на такси не обидно троячок нам подкинуть?

Он осмелел (народ все-таки кругом):


С этой книгой читают
Мероприятие два дробь одиннадцать

Василий Щепетнев, литератор из Воронежа, уже известен нашему читателю по повести «Ночная стража» («УС» № 10, 1991).Новую свою работу автор предваряет так: «Замысел рассказа появился после того, как знакомый психиатр рассказал мне о случае групповой ликантропии (оборотничества), имевшего место в одном из сел Воронежской области. По мнению психиатра, ликантропия в тех условиях явилась патологической защитной реакцией психики, делающей возможным переход к каннибализму и тем самым дающей шанс на выживание.


Жизнемысли

Читателю опытному, эрудированному, имя Георгия Гачева, конечно же, знакомо. Знакомы теоретические книги о литературе и эстетике, знакомы работы, исследующие национальные образы мира, знакомы культурологические исследования.Мы предлагаем новые отрывки из «Жизнемыслей.», дневника Г. Гачева, который он ведет на протяжении нескольких десятилетий и с частями которого читатели могли уже познакомиться по другим изданиям.Жанр своего дневника Георгий Гачев определил так: «…тот труд — философия быта как бытия».«Уральский следопыт» № 7, 1992.


Инцидент в Нью-Хэвен

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Чернова

Статья посвящена положению словаков в Австро-Венгерской империи, и расстрелу в октябре 1907 года, жандармами, местных жителей в словацком селении Чернова близ Ружомберока…


Гласное обращение к членам комиссии по вопросу о церковном Соборе

«…Церковный Собор, сделавшийся в наши дни религиозно-нравственною необходимостью, конечно, не может быть долгом какой-нибудь частной группы церковного общества; будучи церковным – он должен быть делом всей Церкви. Каждый сознательный и живой член Церкви должен внести сюда долю своего призвания и своих дарований. Запросы и большие, и малые, как они понимаются самою Церковью, т. е. всеми верующими, взятыми в совокупности, должны быть представлены на Соборе в чистом и неискажённом виде…».


Возвращенцы. Где хорошо, там и родина

Как в конце XX века мог рухнуть великий Советский Союз, до сих пор, спустя полтора десятка лет, не укладывается в головах ни ярых русофобов, ни патриотов. Но предчувствия, что стране грозит катастрофа, появились еще в 60–70-е годы. Уже тогда разгорались нешуточные баталии прежде всего в литературной среде – между многочисленными либералами, в основном евреями, и горсткой государственников. На гребне той борьбы были наши замечательные писатели, художники, ученые, артисты. Многих из них уже нет, но и сейчас в строю Михаил Лобанов, Юрий Бондарев, Михаил Алексеев, Василий Белов, Валентин Распутин, Сергей Семанов… В этом ряду поэт и публицист Станислав Куняев.


Как я воспринимаю окружающий мир

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Шпионов, диверсантов и вредителей уничтожим до конца!

В этой работе мы познакомим читателя с рядом поучительных приемов разведки в прошлом, особенно с современными приемами иностранных разведок и их троцкистско-бухаринской агентуры.Об автореЛеонид Михайлович Заковский (настоящее имя Генрих Эрнестович Штубис, латыш. Henriks Štubis, 1894 — 29 августа 1938) — деятель советских органов госбезопасности, комиссар государственной безопасности 1 ранга.В марте 1938 года был снят с поста начальника Московского управления НКВД и назначен начальником треста Камлесосплав.


Евреи в масонстве (опыт исторического исследования)
Жанр: История

Предлагаемый очерк не претендует на полноту; достаточным оправданием в этом отношении могло бы послужить то обстоятельство, что ни в иностранной, ни в русской литературе, насколько нам известно, не существует исторического исследования по вопросу об участии евреев в масонстве, и нам пришлось отыскивать отрывочные данные в общей масонской литературе, что значительно затруднялось редкостью в обращении масонских книг. Но помимо этого мы намеренно сузили рамки нашего исследования. Оставив незатронутыми такие вопросы, как напр., о влиянии иудаизма на философские учения и обрядность различных масонских союзов, мы ограничились посильным выяснением роли масонства в культурном общении европейского еврейства с окружающими народами.


Фашисты в космосе

Альтернативная история плюс космическая опера. Реальные исторические лица и звёздные принцессы на фоне галактических империй .


Джентльмен Джоул и Красная Королева

Корделия, вдовствующая графиня Форкосиган и вице-королева Сергияра, не намерена посвятить свою жизнь только скорби по любимому человеку и работе, которая эту скорбь заглушает. Она собирается круто изменить свою жизнь и направить свою неиссякаемую энергию в другое русло. Напротив, карьера адмирала Джоула идет в гору прямо и ровно. Молодой офицер, уму которого когда-то завидовал Майлз, а внешности – Айвен, к пятидесяти годам стал блестящим командующим на ответственном посту главы планетарного флота. Судьба предлагает ему сразу несколько подарков – и только одну пару рук, чтобы их удержать. Преуспеет ли в своих планах Корделия – и какой путь выберет ее давний друг?


Неистовый Жириновский. Политическая биография лидера ЛДПР

Книга московских историков-генеалогов Александра и Максима Андреевых, не раз общавшихся с героем их работы, подготовлена к семидесятилетию знаменитого российского политика Владимира Вольфовича Жириновского, непосредственного участника многих судьбоносных для России исторических событий. Авторы подробно рассказывают о полной истинного драматизма биографии руководителя самой старой партии РФ.В издании публикуются теоретические и философские работы В.В. Жириновского о русской идее, культуре и искусстве России.