— Я нахожусь теперь точно в таком же положении, как иногда мой друг Мак-Глусски, — сказал Ник Картер полудосадливым, полушутливым тоном. — Когда тот теряется и не знает, как быть, он просто заявляет, что ничего не в силах сделать и посылает за мной. Серьезно говоря, я дал бы очень много за выход из этого дурацкого положения.
Знаменитый сыщик Ник Картер вместе со своим другом Марком Галланом, влиятельным сенатором Западных Штатов, сидел в квартире последнего за хорошей сигарой и бутылкой старого вина.
Галлан положил сигару, налил своему собеседнику новую рюмку, пытливо взглянул на него и сказал:
— Неужели вы отчаиваетесь? Неужели этот косоглазый японец, барон Мутушими, будет кичиться тем, что он первый заставил Ника Картера отказаться от борьбы?
— Ничего подобного! — решительно произнес Ник Картер, — но для того, чтобы вести борьбу, надо иметь противника, а его-то и нет в деле Мутушими! Ведь он выскальзывает из рук, как змея, этот руководитель шайки японских шпионов, стремящийся разузнать все наши дипломатические и военные тайны и открыть все планы и намерения нашего правительства. Это воплощение коварства и бессовестности азиатов, вошедшее в поговорку, — они не побрезгуют никакими средствами, чтобы добиться своей цели.
Ник Картер встал и в волнении прошелся несколько раз по комнате.
Вдруг он остановился перед Марком Галланом и снова заговорил:
— Знаете, сенатор, никто еще не издевался надо мною так, как этот Мутушими! Ведь он поднял меня на смех. Я уже был уверен в победе, так как японец был у меня в руках. Но когда я вместе с моим пленником явился к президенту, чтобы тот лично допросил его, он вдруг исчезает среди бела дня в Белом Доме. Пленник, с которым я ожидал в приемной, как сквозь землю проваливается, а вместо него рядом со мной стоит прелестная женщина — японка в изящном туалете. Она смотрит на меня с той же задорной улыбкой, как и сам барон, но в остальном у нее с ним, конечно, ничего нет общего. Согласитесь сами, сенатор, от этого можно с ума сойти. Мы живем в двадцатом столетии, мы считаем себя людьми просвещенными, а тут не угодно ли, происходят таинственные явления, которых никто понять не может.
— Не волнуйтесь так, Картер, — утешал его Марк Галлан, — я согласен, что дело это весьма загадочно и странно, но в конце концов оно разъяснится. Быть может, этот барон Мутушими и наша «таинственная дама», как мы называем эту красавицу, состоящую под особым покровительством японского посланника, — одно и то же лицо?
— Нет, этого я не допускаю! Да оно и немыслимо!
Ник Картер со вздохом сел и закурил сигару.
— Я вам уже говорил, сенатор, — продолжал он, несколько успокоившись, — что японец стоял рядом со мной, и я его на всякий случай держал даже за руку. И, тем не менее, невероятное событие произошло — Мутушими исчез, а на его месте очутилась графиня.
Марк Галлан после некоторого раздумья ответил:
— Если бы я не знал, Картер, что вы человек серьезный и если бы я не слышал собственными ушами от служащих в Белом Доме, начиная с курьера у подъезда до дежурного чиновника, что вчера днем вы явились вместе с хорошо известным бароном Мутушими, предъявили собственноручно президентом подписанный пропуск, требуя приема — знаете, я принял бы вас за шутника, который хочет потешиться над нами. На самом деле, это просто невероятно! В Белом Доме, где охраняется каждый угол, где без ведома служащих не может проскользнуть даже кошка, не то что человек, — исчезает мужчина и на его месте появляется хорошо известная в Вашингтоне женщина, смеющаяся над вашим растерянным видом!
— Мало того, — заметил Ник Картер, — потом оказывается, что решительно никто не видел, когда вошла графиня в Белый Дом!
— Это служит доказательством того, что именно Мутушими и превратился в графиню, — с улыбкой произнес сенатор, — надо отдать ему справедливость, этому японцу — увертливый и ловкий малый. Хотелось бы только знать, как он умудрился все это сделать и так быстро переодеться.
— В этом отношении я не меньше вашего любопытен, — отозвался Ник Картер, — но вы подумайте только, в каком я очутился положении! Открывается дверь, на пороге появляется сам президент со своей характерной улыбкой и вопросительно смотрит на меня. Я кланяюсь и заявляю, что привел барона Мутушими, главного начальника шпионов. Но тут меня прерывает серебристый смех. Я оглядываюсь — и вижу перед собой графиню — как ее звать-то?
— В переводе на наш язык ее имя значит «Белый цветок вишни», — ответил сенатор, — но так как это звучит у нас несколько странно, то ее зовут официально графиней Черри.
— Так вот: я вижу графиню Черри, а президент в изумлении меня спрашивает, для чего я ее привел к нему? Я на минуту точно окаменел, но потом спохватился, выбежал в коридор и навел справки у чиновников, курьеров и швейцара и все безуспешно. Все видели, как вошел барон Мутушими вместе со мной, но никто не видел его после этого. Когда я еще разговаривал со швейцаром у подъезда, графиня величественно прошла мимо меня ехидно улыбаясь. Она садится в экипаж и уезжает, а о бароне Мутушими — ни слуху, ни духу.
— Но каким же образом графиня Черри объясняет свое внезапное появление в Белом Доме? — спросил сенатор с большим любопытством следивший за рассказом Ника Картера.
