Чиж-Королевич

Чиж-Королевич сидел на своей постели и плакал. Отец зажёг спичку и просунул руку в окно.

— Ты почему плачешь?

— Не знаю, — ответил Чиж-Королевич.

Рядом с отцом появилась мама. Чиж-Королевич не видел их лиц.

Отец спросил у мамы:

— Товарищ Чижова, что же это делается с твоим Чижиком?

Мама сказала:

— А с твоим Королевичем, товарищ Королёв?

Оба вздохнули.

— Ну, одевайся, — сказал отец.

Чиж-Королевич вскочил с постели, заторопился, но, как всегда, его задерживали шнурки.

— Ладно, вылезай, — сказала мама. — Здесь зашнуруешь.

Чиж-Королевич опёрся ладонями о подоконник и приготовился прыгнуть, но руки отца приподняли его и понесли.

— Ты почему опять плакал? — спросила мама, когда они, взявшись за руки, шли по деревенской улице мимо изгородей и домов.

— Было грустно…

— Отчего?

— Просто так.

— Так бывает, — сказал отец. — Что-то в груди скапливается, да, Чиж?

— Да, — ответил Чиж-Королевич.

— Какая-то смутность… У тебя разве так никогда не было?

— Было, — сказала мама. — Очень давно. Сейчас мне грустить некогда. Но я всё равно Чижа понимаю.

— Мне куда-то захотелось, — сказал Чиж-Королевич. — Далеко-далеко!..

— Куда бы это? — спросил отец.

— В какое-нибудь царство, в какое-нибудь государство… Ну, понимаешь, за тридевять земель.

— Вот оно что, — сказал отец. — Мне тоже иногда куда-то хочется. Я бы пошёл с тобой.

— За границу, что ли? — спросила мама.

— Да нет!.. Не за границу, правда, Чиж? Сначала чтобы по проводам, потом по реке, потом чтобы по тропинке…

— Ага! И чтобы следы на ней были!..

— Следы — это так говорится, — сказала мама. — На тропинке следов не видно.

— Нет, если копыта или большие когти, можно различить.

— А разве другие следы бывают?

— Бывают, — сказал Чиж-Королевич. — Это когда на голых ладошках идут.

— На голых ладошках?.. Это что-то непонятное. Чиж, не говори, пожалуйста, на ночь таких вещей.

— Хорошо, мама.

Отец сказал:

— А знаешь что, Чиж, мы, пожалуй, сейчас и пойдём. Что это нам терять время.

— Конечно, сейчас!.. — заволновался Чиж-Королевич.

— А я? — спросила мама.

— Да, как же нам быть с мамой… Знаешь, ты уж оставайся, — сказал отец.

— Оставайся, конечно, — сказал Чиж-Королевич. — Мы ведь всё равно к тебе вернёмся.

Мама вздохнула:

— Ну что ж… Но проводить-то я вас провожу.

В деревне, в которой они жили на даче, люди ещё не спали, и окна некоторых домов были освещены. А вечер был тёплый, душистый, воздух стоял густо и совсем не шевелился.

— Ну, куда это вы хотите, — сказала мама. — Вон как у нас хорошо: и лес, и река, и деревня такая славная.

— В некотором царстве лучше, — сказал отец.

— Там лучше, — подтвердил Чиж-Королевич.

Вдруг в темноте кто-то сказал:

— Нинка, занеси одеяло в дом.

— А где оно?

— Поищи.

— Возле сена, что ли?

— Ну. Только стряхни сначала, а то жабу завернёшь.

— Ой, я боюсь!.. — сказала Нинка.

— Да ладно, это я к слову. Сегодня ночь сухая.

И скрипнула дверь.

Отец подкрался к изгороди и тихонько сказал:

— Ква!..

Нинка молчала.

— Ква! Ква! — повторил отец. — Не вытряхивай меня, не вытряхивай!

— Кто это балует? — спросила Нинка.

— Не бойся меня. Ква.

— А вы кто? Дачники, что ли?

— Ква.

— Это мы, старые жабы, — басом ответил Чиж-Королевич и засмеялся.

— Чиж-Короле-вич!.. — нараспев сказала Нинка. — Ты ещё не спишь? Как вы хорошо квакали. Я даже сначала поверила.

— Любой бы поверил, — сказала мама. — Он у нас и мяукает хорошо. Ну-ка, Королёв, промяучь.

— Мяу!.. — сказал отец.

Нинка засмеялась.

— И правда. А у нас в школе зимой была самодеятельность. Один учитель паровозу подражал. Похоже. Но очень уж долго. Директор даже остановил.

— До свидания, Нина, — сказал Чиж-Королевич.

— Вы уже спать? А хотите — с сеновала попрыгаем? У нас целый воз сена на дворе.

— Мы бы с удовольствием, — сказал отец, — но нам нельзя. Мы уходим.

— Мы уходим далеко-далеко, — сказал Чиж-Королевич. — Нас уже здесь завтра не будет.

— А что, вы разве уже съезжаете?

— Да нет, мы в некоторое царство, в некоторое государство…

— Жалко, — сказала Нинка и недоверчиво на них посмотрела.

— Но мы вернёмся, жди нас!..

Они выбрались на дорогу, и Нинка сразу исчезла в темноте. Ночь была без луны, но дорога сама по себе светилась, особенно её колеи.

— Нам не страшно? — спросила мама.

Чиж-Королевич громко ответил:

— Конечно, нет!

— Конечно, не страшно, — сказала мама. — Ведь с нами Королёв, наш отец.

— Да, я с вами, сказал отец. — Давайте даже пойду в серединке, чтобы каждому было по моей руке.

— Вот видите, как вам завтра было бы здесь хорошо, — сказала мама. — С сеновала бы попрыгали. Не уходите…

— Нет, мы пойдём всё-таки, — сказал отец.

Чиж-Королевич вздохнул:

— Мы пойдём. Вот только к Шурику зайдём на прощанье?

— Шурик — это который толстенький такой, пузатенький, в синих трусиках? А зачем мы к нему пойдём?

— Он сказал, что у него что-то есть. Очень что-то интересное, а мы не узнаем. Потому что мы ведь уйдём.

— Ну ладно, — сказал отец, — пошли к Шурику.

Чиж-Королевич потянул их к какому-то дому, и они очутились в палисаднике. Из глубины двора на них залаяла собака.

— Это лайка у них, — сказал Чиж-Королевич. — Зовут Рита. Но вы не бойтесь, она привязана.

Он постучался.

— Заходите, заходите, — сказала мать Шурика.

Они вошли в кухню.