Видно, было что-то в её глазах,
Отчего весь встречный мужской народ,
Сделав шаг, оглядывался назад
И смотрел, как чешет она вперёд,
Как чечёткой бьют каблучки в асфальт,
Будто тает снег, где она прошла.
Беспородной псиной за нею взгляд
Чуть скулил, выпрашивая тепла…
Потеряв её в суматохе дней,
Ошалев от водки и сигарет,
Вспоминаю, что же такого в ней,
Отчего хотелось помчаться вслед.
И такая вдруг скукота и лень,
В полутьме пролёживаешь кровать.
Можно шторы настежь — наступит день,
Но сначала надо, наверное, встать.
Сделать шаг, другой, обнажить окно,
Равнодушно в сторону сдвинув ткань.
Хоть грозили нам тут на днях весной,
Всё равно погода снаружи дрянь.
И обратно в серую мятость лечь,
Не спеша последнюю докурить,
В сон впадая и забывая речь,
Потому что не с кем поговорить.
А когда звонок в полуночной тьме
В потолок, и в стены, и в уши бьёт,
Почему-то чувствуешь: «Не ко мне.
Кто-то номер снова набрал не тот».
Но спешишь ответить: «Алло! Алло!»
Ну, а вдруг (бывает же в жизни — вдруг?)
Просочится капелькою тепло
… А в ответ гудков отупелый звук.
И опять бежишь в коридоры сна,
Чтоб увидеть в тысячный раз подряд,
Как в огромном полисе, у окна,
Набирают номер твой наугад.
Видно, было что-то в её глазах,
Отчего хотелось за нею вслед,
Отчего хотелось ей рассказать
То, что никому бы за тыщу лет…
Видно, было что-то такое в ней,
Что никак не хочется позабыть:
С каждым днём живительней и весней,
И уже не в силах ни спать, ни пить,
Только лишь по улицам взад-вперёд
Грязь месить, рукою с витрин стирать,
Ждать с надеждой хриплой — вдруг повезёт…
Повстречать. И больше не потерять.
Пробираясь в толпе между курток и мятых плащей,
Понимаю, как дико устал от наклеенных лиц.
Словно время — всего лишь течение мимо вещей,
Оставаясь в пределах очерченных телом границ.
А любовь — бесконечная пытка прорваться вовне,
С каждой новой попыткой больнее. И день ото дня
Где-то там в глубине, отражаясь на яблочном дне,
Ты уходишь всё дальше и дальше, стирая меня.
Словно бы шарик стеклянный,
Сердце встряхну, чуть дыша.
Ветер поднимется пьяный —
Снежным закружит душа.
В маленьком внутреннем мире
Всё, как и в мире больших —
Сонно сидят пассажиры,
Поезд куда-то спешит.
Падают хлопья на плечи
Тёмных вагонов и крыш,
День превращается в вечер,
Ты у окошка сидишь.
Смотришь сквозь лохмы бурана —
Что там тебе вдалеке?
Маленький шарик стеклянный
Держишь, как сердце в руке.
В мире на тёплой ладони
Тихо и так хорошо
Белое кружит. И помнит
Сердце о чём-то большом.
Ни звездой, ни листопадом,
Ни дождём, но допьяна
Всем со всеми падать, падать,
Вниз, до брызг, до неба дна.
Сквозь, насквозь, из ниоткуда,
Словно в жаждущую падь,
Падать в ноги, в руки, в губы,
В душу падать, западать.
Литься, как и небо льётся,
Прямо в лица — плач и смех.
Ни звездой, ни даже солнцем,
Сразу всем, на всё, на всех
Падать…
Целовались в подъезде долгом,
Пахнущем позавчерашней краской.
Ты называла меня котёнком,
Мечтала, что буду с тобою ласков,
Нежен. Как зверь. Как в одном романе.
Как в фильме с диКаприо или Гиром.
Был даже презерватив в кармане.
Но не было ключей от квартиры,
В которой могли бы сойтись поближе
За чашкой чёрного кофе с ромом.
Я мельком думал, как ненавижу
Постоянные эти обломы.
Оставалось глотать поцелуи
Вкуса орбитовского апельсина.
С возмущеньем взирали бабули,
Шаркающие по магазинам.
Мимо вверх-вниз проносились детки,
Подглядывая за нами искоса.
А мы краснели на лестничной клетке,
Не от стыда, а от жара искуса.
И ты шептала: «Не надо. Люди»,
Я соглашался с тобой: «Не надо».
И как слепой изучал твои груди,
Пока жильцы проползали рядом.
Из-за чьих-то дверей негромко
Магнитофон хрипел бесконечный.
Ты называла меня котёнком,
Мечтала, что буду с тобою вечно.
Мечтала ещё о ребёнке общем,
Чтобы всегда и повсюду вместе.
Я был естественнее и проще:
Я просто целовался в подъезде.
Вокзал в цветах, и вот пора,
Вздыхает: ах, потом — ура,
А где там наш? — вон, машет нам,
И медно марш: парам-парам,
Натужный скрип, рывок и стоп,
И чей-то всхлип, потом — потоп,
Уже охрип, кипит народ,
И снова скрип, рывок вперёд,
И колесо за колесом,
И ищешь всё одно лицо,
Но в окнах блик, ну, как найти?
Ещё лишь миг — пусты пути,
И за толпой, и жить опять,
