Андрей Сысоин
Богословские беседы
Мягкий, нежный плеск водички разбудил Володю Баркасова. Он открыл глаза. Володя не помнил о себе ничего кроме имени и органично сливался с чистым синим небом над головой, мягким теплым песочком под ним. Он был частичкой этого рая.
Но блаженство длилось недолго. Володя поднял голову и обнаружил себя на берегу Волги. Что это за место и как он попал сюда? В памяти не было ничего кроме стола, уставленного водкой в каком-то городском кабаке, и развеселых пьяных морд. Волга ластилась к босым володиным ногам… И он зябко поежился, увидев нв другом берегу шпиль упомянутого кабака, а левее — знаменитую ярославскую тюрьму по прозвищу "Коровники". Но сразу радость блеснула в володиных глазах и он запрыгал на голом берегу: милостивая судьба забросила его на пляж Дома студентов ЯрГУ и оставила одиноким баркасом тереться об чистый песок. (Вот так Володя стал Баркасовым).
И еще раз глянув на другой берег, Володя вспомнил, что далеко у кромки горизонта на высоком холме в одном из сверкающих на утреннем солнце небоскребов Нефтестроя покинута им любимая женщина. Но как давно это было! Сколько времени он пропивает память о ней?
Пляж, облюбованный студентами ЯрГУ, серповидной косой вдавался в речку и состоял из высоких песочных барханов. Здесь в незапамятные времена Отцы города мечтали соорудить через Волгу памятник себе. Но не об этом речь. Володя бодро потрусил за барханы, туда где скрывался лесистый берег с тропинкой к Дому. Пляж был длинным, а Володя — терпеливым. И он совершенно не ожидал через пару минут наткнуться на собственный отпечаток тела в песке. Перед ним опять гордо возвышались шпиль кабака "Волга" и кресты тюрьмы "Коровники".
Это был остров… Пляж студентов ЯрГУ превратился в остров. Сомнений в этом не могло быть. Перед Володей злорадно блестело 25 метров пролива. А на обрывистом берегу из-за верхушек деревьев угадывалась крыша родного Дома студентов.
— ААААА! — обратился Володя к обрыву.
Стояло ранее летнее утро и не было там никого.
И тогда из самых крепких застенков володиной души прорвался глубокий заветный стон:
— Господи! Забери меня отсюда!
Володя глубоко вздохнул, закрыл глаза и вошел в воды пролива…
Почти две тысячи лет тому назад Иисус спешил в поселок Вифиния, что в пригородах Иерусалима. Там, у старого плотника Лазаря жили две симпатичные сестры Мария и Марфа. Марфа была строгой и хозяйственной девушкой, а Мария — смешливой и беззаботной. Иисусу нравились обе. В своих шатаниях по Иудее он всегда останавливался у старого Лазаря. Иисус знал: Марфа накормит и умоет его, а Мария сядет на пол рядом, будет ластиться к его ногам и смеяться над его историями.
Усталая истома разлилась в чреслах бродяги, — сейчас дорога обогнет гору и на восточном склоне горы Иисус увидит Вифинию.
Последний луч солнца блеснул из-за склона, когда Иисус стоял на пороге ставшего ему родным дома.
В доме случилась беда. Лазарь мертв — понял Иисус, увидев скорбное лицо Марфы и залитую слезами Марию. Он взял последнюю за руки и они ушли на темные ночные огороды, где нельзя никого найти, и где они долго плакали вместе. Иисус как мог утешал Марию. И утешил.
И тогда они вернулись к дому, у которого в ожидании неизвестно чего уже собралась толпа. Грязный оборванный бродяга поднял обе руки.
— Лазарь! Встань и выйди ко мне! — в мертвой тишине проговорил он.
Целую минуту ничего не происходило и толпа заворчала, требуя вина. Через минуту начался рассвет, факелы побледнели, дверь дома открылась и вышел Лазарь. Саван лентами отслаивался от него и Лазарь сумел протянуть руки к Иисусу.
— Здравствуй, друг! — воскликнул Лазарь.
— Да славятся дела Господа! — ответил Иисус.
И возрадовался народ! Начался праздник и все напились. Но никто в безудержном весельи не обратил внимания на Марфу…
Знаменитейшая личность Дома студентов, прямой и честный как струна абсурдрежиссер А.Шпагин летом 1990 года деканатом юридического факультета был отправлен на практику к проповеднику и прокурору, старшему лейтенанту С.Козлову.
Убийство — обычное развлечение невежественных аборигенов Заволжья. Поэтому в первую очередь проповедник послал нашего режиссера в Тверицкий бор — найти отрезанную кухонным ножом человечью голову. Конечно, Андрюша голову не нашел и вообще через пару дней сбежал в райсовет. Но он успел познакомиться с кучей убийств и изнасилований. Народная стихия, в которой С.Козлов чувствовал себя как рыба в воде, подвигла А.Шпагина к мысли о религии. Была еще одна немаловажная причина: режиссеру перевалило на третий десяток, три поставленные им пьесы блестяще и знаменито оскандалились на восточно-европейских просторах, и Андрюша решил, что пора подумать о вечности.
Вдоволь и невинно натешившись абсурдными выходками советской власти за день, вечером режиссер пошел в библиотеку и набрал кучу литературы о христианстве.
Прочитать ее за один вечер не составило для абсурд-режиссера большого труда. Но здесь надо отметить, что ни герой польского просвещения З.Косидовский, ни посланцы Князя Тьмы на советской земле, наплодившие массу атеистической литературы с чудовищной помощью "Политиздата", не отличались правдивостью и намеренно извратили события, произошедшие на рубеже эпох. К чести режиссера — не прошел он мимо Библии и другой христианской литературы. И вот тогда в таинственных глубинах его сознания началась сложная и никому не понятная работа усвоения христианской культуры.
