Утопленник

Утопленник

Авторы:

Жанры: Драматическая литература, Русская классическая проза

Цикл: Сцены из народного быта

Формат: Полный

Всего в книге 2 страницы. Год издания книги - 2011.

«Тут он и жил. И грабил как… страсть! Проезду не было. Дедушка покойник сказывал, — он еще махонькой в те-поры был, — бывало, говорит, соберет махоньких ребятишек к себе, в лес, и ничего, не трогает; не то, чтобы, к примеру, бил, али что, — ничего. Ходи, говорит, ребята, завсегда...»

Читать онлайн Утопленник


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Потап,

Кузьма,

Матвей,

Демка, работники на перевозе.


Никитка, племянник Потапа, 7 лет мальчик.

Открытый шалаш на берегу реки. На реке паром.

Занимается заря.


Кузьма.

Как книжка-то прозывается?


Матвей.

«Черный гроб или Кровавая звезда».


Потап.

Книжка занятная. В старину, говорят, и в нашей стороне тоже разбойник жил. Знаешь Булаткин лес… там просека-то…


Кузьма.

Как не знать.


Потап.

Тут он и жил. И грабил как… страсть! Проезду не было. Дедушка покойник сказывал, – он еще махонькой в те-поры был, – бывало, говорит, соберет махоньких ребятишек к себе, в лес, и ничего, не трогает; не то, чтобы, к примеру, бил, али что, – ничего. Ходи, говорит, ребята, завсегда.


Матвей.

Ребят он не трогает. Парнишку махонького за что? Хошь бы вот Микитку? Его за виски, коли он забалуется… вот его сейчас. (Берет Никитку слегка за волосы). Что, чертенок?


Никита (смеется).

Больно!


Матвей.

А тебе не больно хотца? (Никитка смеется). Постой, я тебя произведу. Бог даст, подрастешь, – репу воровать обучу. Ишь ты верченой!


Кузьма.

А ты, Микитка, скажи: я, мол, и без тебя воровать-то умею.


Никита (смеется).

Я и без тебя воровать-то умею.


Матвей.

Умеешь?! Ах, ты, паршивой! Так ты умеешь?!.. (Тянется к нему; Никитка, с звонким смехом, прячется за Потапа).


Кузьма.

Микитка, скажи: жену, мол, свою собственную на чаю пропил.


Никита.

Жену на чаю пропил.


Кузьма.

Свою собственную.


Никита.

Собственную.


Матвей.

Убью! За ноги, да так в реку и брошу, и матери не скажу.


Никита.

Не смеешь!


Потап.

Полно, дурашка! Ложись так-то. (Никита ложится на армяк).


Матвей (одевает его).

Где такой вор-парень родился, в каком полку он служить будет, на какой народ воевать пойдет?..


Потап.

Раз дедушка с ребятами пришел к нему…


Кузьма.

К разбойнику-то?


Потап.

Да… в лес-то. А он и говорит: скажи, говорит, старосте, чтобы беспременно в Спасов день на поклон приходил, а то, говорит, красного петуха к вам пущу. Староста заартачился, а он ночью село с обех концов и зажег. Все тогда погорело! Церква была у нас большая – и церква сгорела. Вот где теперь крест-то стоит, тут церква была. В те-поры, как она погорела, крест на самом на этом месте и поставили, чтобы во веки веков стоял… Чтобы, значит, чувствовать.


Кузьма.

Чтобы мы это понимали.


Потап.

Да, известно. Как, значит, тут церква была и вот теперича, например, крест. – И это, дедушка сказывал, как эта самая церква загорелась, сейчас до самого неба огненный столб встал… верст за пятьдесят его было видно. И стоял этот столб…


Демка (входит).

Словно бы по берегу кричит кто-то.


Матвей.

Что ж, пущай кричит.


Демка.

Может, тонет кто.


Кузьма.

Мелко, не утонет.


Потап.

Коли ежели около дубу кто сорвался – утонет: там глубоко!


Демка.

Лодку нешто отвязать…


Матвей.

Что-те коробит-то… черт.


Демка.

Да мне все одно, я так сказал. (Садится).


Матвей.

Кто теперь на реку пойдет, кому нужно?


Демка.

Я, братцы, однова тонул.


Матвей.

Пьяный?


Демка.

Выпимши.


Матвей.

Выпимши нехорошо: долго на воде проваландаешься; а пьяный – любехонько: ровно бы ключик, так и опустишься да сядешь на донышко пузырики пущать.


Демка (вздрагивает).

Страсть!


Матвей.

Река никого не помилует.


Кузьма.

Что говорить!


Потап.

А меня раз в Волге сом за ногу ухватил.

(Все смеются).


Матвей.

Вот на черта-то наскочил.


Потап.

Сейчас издохнуть! (Демка вздрагивает).


Матвей.

Да ты что трясешься-то, аль с фальшивым пачпортом по белу свету гуляешь?


Демка.

Да так, братец мой, как вздумаю это я, как было утоп-то, так индо лихоманка прохватывает.


Кузьма.

Да где ж ты это?


Демка.

В прокшинском бочаге.


Матвей.

Эк, тебя лешой-то куда занес!


Демка.

Были мы у кума на менинах, в Прокшине. Ну, известно, напились. И так я этого хмелю в свою голову засыпал – себя не помню. Кума прибил (все смеются), тетке Степаниде шаль изорвал… Просто, сейчас умереть, лютей волка сделался. И с чего бы, кажись: окромя настойки, ничего не пили. Кум-то: что ж ты, говорит, мою хлеб-соль ешь, а сам… да как хлясь меня в ухо, хлясь в другое!.. И так мне пьяному-то обидно показалось, кажись бы так вот зубами весь потрох из его выворотил! Вышиб я окно, выскочил на улицу, да бежать. Дело-то в самое в Воздвиженье было. Ночь темная, дождик так и хлещет. Выскочил-то я в одной рубахе, да и бегу ровно очумелый, и не знаю куда бегу, больно уж злость-то меня одолела. А собаки со всего-то Прокшина за мной… Батюшки мои! просто на части рвут.


Кузьма.

Вот оказия-то!


Демка.

Бежал, бежал… раз! Сорвался в овраг, да колесом вертелся, вертелся… бултых!..


Потап.

В самой этот бочаг?


Демка

Да.


Кузьма

Ну, чудо!


Демка.

Помню маленько: рукой это по воде-то бью, а голосу уж этого во мне нет. Ровно бы очувствовался, да и думаю: тону. Как вздумал я это, так ко дну и пошел.


Потап.

Значит, испужался.


Демка.

Мырнул опять на верх-то, ударил рукой-то, должно плыть хотел, – в руку мне ровно бы что-то попало. Весь хмель соскочил! Куст тут был; прут от его мне в руку-то и попал; за куст-то я и уцепился. Тут уж в разум пришел. Вижу, братец: ночь темная, хошь глаз выколи, ветер так и воет. Висел, висел на кусту-то, – слышу: собаки залаяли и огонек показался. И закричал же я, братцы, огонечек-то увидамши!.. Давай теперича тысячу рублев – так не крикнешь. Два года опосля глотка болела. Слышу и там кричат… Народ прибежал с фонарями.


С этой книгой читают
Постоялый двор

«А это ночевала я в келье у матушки у Илларии, и все она рассказывала мне про божественное, и как все насчет жизни, и что, например, как жить мы должны. И такой на меня, раба Божья, глубокий сон нашел — так сидемши и уснула. Вижу, будто я в пространной пещере, и вся она, будто, позлащенная, а на полу все камение самоцветное… И иду, будто, я по этой пещере, а за мной старцы, все, будто, старцы...».


Лес

«И клад, ежели когда попадается, — все в лесу… Что за причина, братцы: тетка Арина девять зорь ходила за кладом. Станет копать — все уходит, пойдет домой — опять покажется. Так и не дался...».


Алгебра

«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».


Кухарки и горничные

«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.



Девичье поле

Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.


Симулянты

Юмористический рассказ великого русского писателя Антона Павловича Чехова.


Месть

Соседка по пансиону в Каннах сидела всегда за отдельным столиком и была неизменно сосредоточена, даже мрачна. После утреннего кофе она уходила и возвращалась к вечеру.


Внахи

Рассказ опубликован в 2009 году в сборнике рассказов Курта Воннегута "Look at the Birdie: Unpublished Short Fiction".


Хорошо объясняет

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Клятва Марьям

«…Бывший рязанский обер-полицмейстер поморщился и вытащил из внутреннего кармана сюртука небольшую коробочку с лекарствами. Раскрыл ее, вытащил кроваво-красную пилюлю и, положив на язык, проглотил. Наркотики, конечно, не самое лучшее, что может позволить себе человек, но по крайней мере они притупляют боль.Нужно было вернуться в купе. Не стоило без нужды утомлять поврежденную ногу.Орест неловко повернулся и переложил трость в другую руку, чтобы открыть дверь. Но в этот момент произошло то, что заставило его позабыть обо всем.


Колыбель разума

«…Они действительно нашли снаряд, прилетевший с Марса, у пересыхающего ручья Можайки, на пологом склоне старого холма, поросшего диким кустарником и пьяным лесом. Тускло отсвечивающий, гладкий, высоченный конус стоял на широко расставленных опорах, между которыми торчали вниз загадочные трубы с раструбами типа духовых. Растительность вокруг снаряда сгорела дотла, кое-где еще тлели угли. Хотя известняк, из которого слагалась здесь порода, успел остыть, черная плешь отпугивала охранявших место падения городовых.


Другие книги автора
Очерки о старой Москве

Актер Горбунов совершал многочисленные поездки по России. Он создал эстрадный жанр устного рассказа, породил многочисленных последователей, литературных и сценических двойников. В настоящее издание вошли избранные юмористические произведения знаменитого писателя XIX века Ивана Федоровича Горбунова.


Генерал Дитятин

В настоящее издание вошли избранные юмористические произведения знаменитого писателя XIX века Ивана Федоровича Горбунова.Не многим известно, что у Козьмы Пруткова был родной брат – генерал Дитятин. Это самое вдохновенное создание Горбунова. Свой редкий талант он воплотил в образе старого аракчеевского служаки, дающего свои оценки любому политическому и общественному явлению пореформенной России.


Мастеровой

Сцена из городской жизни. Диалог в мастерской.