День Y: так Гитлер и немецкое высшее командование назвали 1 сентября 39 года[3] — день, когда они решили напасть на Польшу. Я не знаю, действительно ли у стратегов был такой термин, или его придумали специально для этого дня этого года. Y, «ипсилон»: перекресток, после которого обратной дороги нет.
Все помнят, что в тот год стояла чудесная теплая осень — бесконечное золотое постоянство возможностей и доброты. В апреле в Нью-Йорке открылась Всемирная Выставка, проходившая под девизом «Построим Мир Будущего», и в конце сентября Аксель Моффет отправился туда вместе с Винни Олифант, ее братом Сэмом и новой женой Сэма, Опал. На Центральном вокзале они сели на специальный поезд метро, экспресс, который остановился на только что построенной станции прямо у ворот Выставки. Билеты на Выставку стоили семьдесят пять центов, но Аксель заметил, что можно за пять долларов купить абонементную книжечку с билетами на все главные зрелища и ленчем в придачу.
— Давайте просто войдем, — сказал Сэм.
Сэм и Опал, жившие в Кентукки, раньше не встречались с Акселем Моффетом; он уже какое-то время ухаживал за Винни, и она посылала Сэму маленькие смешные письма, в которых пренебрежительно отзывалась о своем ухажере. Сэм говорил Опал, что, похоже, эта женщина слишком щедра на уверения[4]. Аксель жил в Гринвич-Виллидж и повстречал Винни на Юнион-сквер, рядом с которой он работал, а она училась в бизнес-школе[5]. В хорошую погоду оба любили купить с тележки хот-доги. Сэм и Опал отправились на север на старом бьюике Сэма, чтобы Опал, уже беременная, могла познакомиться с семьей Олифант.
— Надеюсь, что это девочка, — сказала она, когда Винни коснулась сизо-серого габардина, обтягивавшего ее живот.
Аксель купил путеводитель, на обложке которого красовались Трилон, Перисфера, белый город, и маленькие аэропланы в перекрестье прожекторов. Пока он разглядывал страницы путеводителя, остальные ушли вперед и ему пришлось догонять их, смешно перебирая странно маленькими ногами в хороших ботинках. Наконец они добрались до центра, Тематического Центра.
— Единственные полностью белые здания на Выставке, — прочитал Аксель, и они, затенив глаза, посмотрели вверх, на невозможно тонкий и невозможно высокий шпиль. Внутри огромной белой сферы находилась модель развития города, маленький Мир Будущего внутри большого>[6]. Многосотенная очередь людей, приехавших со всей страны — и всего мира, — текла по белым мостам, переходам и лестницам к маленькой двери, которая вела в сферу.
— Слишком долго стоять, — сказал Сэм.
— Мы пришли в слишком солнечный день, — сказала Опал. — Надо было дождаться дождя. — Все засмеялись. Никто не хотел верить в дождь; казалось, что небо всегда будет таким же лазурным.
— Это называется Тематическая Выставка, — мечтательно сказал Аксель и прочитал из путеводителя: — «Здесь, в Демократик-сити, мы показываем орудия и технологии, необходимые для того, чтобы прожить в мире будущего».
— Давайте попытаем удачу в другом месте, — сказал Сэм. — Ну, куда теперь?
— Я бы хотела посмотреть выставку Кентукки, — патриотически сказала Опал.
— Не думаю, что такая вообще есть, — ответил Аксель. — Не у каждого же штата есть павильон.
Они пошли дальше, и всюду видели вещи-переростки, вроде Кинг-Конга, как будто перенесенные исследователями из некоего титанического мира. Кассовый аппарат размером с коттедж, подсчитывающий число посетителей на Выставке; автомобильный поршень, до неприличия упорно работающий; самая большая в мире пишущая машинка; гигантская дверца банковского сейфа; рабочий с красной звездой>[7], стоящий на вершине павильона России.
— СССР, — сказал Сэм. — Не России.
— Что ты думаешь? — спросила Опал, беря Сэма за руку и оглядываясь на Винни и Акселя, идущих сзади.
— Ну, — ответил Сэм, — вряд ли он подходит для семейной жизни.
— Ой, Сэм.
— Вряд ли, — повторил Сэм и улыбнулся.
— Она выше его, — сказала Опал. Аксель остановился, чтобы зажечь для Винни сигарету «Олд Голд», хотя сам не закурил; потом осторожно потряс спичкой. — Это всегда немного напрягает.
— Неужели? — сказал Сэм, по-прежнему улыбаясь.
Выставка оказалась самым чистым общественным местом, в котором они только бывали. Тысячи хорошо одетых людей ходили, ездили в маленьких каплеобразных автомобилях или фотографировали друг друга на фоне сверкающих зданий, белых, розовых и лимонных. Лучше всех одевались негры: они шли парами или группами, яркие костюмы, двухцветные оксфорды и широкие шляпы, похожие на цветы>[8]. Опал взяла Сэма за руку и посмотрела на него снизу вверх (она была маленькая, а он высокий), и оба подумали (не словами), что здесь действительно строится новый мир, и, вероятно, будет невозможно оставаться и растить ребенка или детей в Камберлендских горах в Кентукки, где ничто не меняется, или становится только хуже. Независимо от жалости и обязательств, которые ты чувствуешь.
