Это было время, когда люди начинали прокладывать пути в Звездный Мир. Сильнее извечной тяги к морю оказался зов Звездного Мира. Ионолеты покидали Землю. Буйный, хмельной ветер открытий гнал их к звездам. Еще бродили экспедиции в болотистых лесах Венеры, еще пробивались панцирные ракеты сквозь бушующую атмосферу Юпитера, еще не была составлена карта Сатурна, а корабли уже шли к звездам дальше и дальше…
Это было время великих открытий. Корабли достигали звезд, опускались на планеты. Чужие солнца пылали над головами астронавтов. Чужая жизнь окружала корабли. Каждый шаг был шагом в Неизведанное. Корабли возвращались на Землю, и те, кто летал, рассказывали о светящихся в темноте цветах — они рассыпались от прикосновения руки, о занесенных илом циклопических постройках — следах исчезнувших цивилизаций, об удивительно ровных базальтовых плитах среди хаоса скал — стартовых площадках чьих-то звездолетов.
Много великих открытий сделали в то время. Удалось познать и очень малое — зарождение жизни — и очень большое — рождение галактик. Звездный Мир щедро раскрывал свои тайны…
Это было время суровых испытаний. Через многие опасности проходили корабли. Иногда отказывали двигатели — и корабли исчезали в звездной бездне. Иногда при спуске разрушалась электронная аппаратура, и астронавты оставались на чужой планете. Начиналась пытка безнадежностью. Никто не мог долго выдержать. Песок постепенно засыпал черную громаду корабля. Безразлично смотрели круглые, как пустые глазницы, иллюминаторы. Случалось и так, что корабль неосторожно приближался к тусклой, едва светящейся звезде; она внезапно вспыхивала, извергала в пространство раскаленный огненный газ — и корабль не успевал уйти. В последние минуты вся энергия разрядных батарей отдавалась антеннам корабля, посылавшим на Землю прощальный привет. Корабль погибал, а посланный им сигнал годами летел к Земле сквозь черную бездну Звездного Мира. Наступало время, и вечно бодрствующие щупальца земных антенн улавливали горестную весть.
Тогда все люди, где бы они ни были, на минуту прекращали работу. Земля молчала.
И все же вновь уходили в Звездный Мир корабли.
С каждым годом их становилось больше и больше.
Шли через все: латали пробоины, нанесенные метеоритами, подолгу терпели дурманящие сознание перегрузки, годами не видели голубого неба Земли. Шли на великие подвиги — и побеждали.
Это было время, когда на многих планетах чужих звездных систем люди впервые подняли алый флаг Объединенного Человечества. Желтый диск Проциона, вишневый — звезды Каптейна, голубой — Альтаира светили над этим флагом. А там, где нельзя было поставить флаги, где атмосфера вечно ярилась и буйствовала, воздвигали обелиски. На них указывалось название корабля, первым достигшего планеты, и время, прошедшее на Земле после Великой Революции.
«Искушенный читатель прочтет эту историю и пожмет плечами: стоило ли так волноваться? Он скажет слова, способные погасить Солнце: «Что же здесь особенного?» — и романтики стиснут зубы и отойдут в сторону».
К. Паустовский
Ланской не видел старика шесть лет. Старик часто приглашал к себе учеников, но Ланского он не позвал ни разу. Шесть лет назад в Гибралтаре старик закончил свою последнюю работу — статую Моряка. Ланской был на открытии. Старик создал великую вещь. Другого от него не ждали: со времен Микеланджело мир не знал лучшего мастера.
Статуя стояла на черных, изъеденных океаном скалах. Волны разбивались о камни, рваные клочья серой пены летели вверх, к ногам статуи. Моряк был юношей, мальчишкой. Он смотрел в океан и ждал чьей-то команды. Ветер взлохматил его волосы, парусом выгнул расстегнутую рубашку. Чувствовалось, что под ним накренившаяся палуба, а впереди — опасность, и сейчас что-то произойдет. Но мальчишка смеялся. Казалось, он кричал океану: «Ну-ка, пошевеливайся! Налетай! Посмотрим, кто кого!» Чутье художника не изменило старику. Он нашел ту меру бесшабашного веселья, которая была нужна.