С утра над Тихорецком гуляли тучи — тяжелые, черные, казалось — вот-вот разразится гроза, которую метеорологи обещали уже третий день кряду. Но подул ветер с юга, тучи дружной чередой помчались на север да так быстро, что небо прояснилось прямо на глазах.
— Опять жара весь день будет, — проворчала Тамара Семеновна, жена старшего оперуполномоченного Топоркова, накрывая стол к завтраку. На плите скворчала дежурная яичница с помидорами, а Тимофей все не шел. Она слышала из кухни, как он говорил в коридоре по телефону, прохаживаясь с трубкой, насколько хватало телефонного шнура.
— Петя, да о чем речь, конечно помогу, — донесся его громкий голос, словно он говорил не в трубку, а пытался докричаться в Москву через окно. Тамара по междугороднему звонку догадалась, с кем сейчас беседует ее муж.
— Ты своим тоже, — услышала она. — Да нет, не могу, лучше ты сам к нам приезжай. Мы тебе тут найдем какую-нибудь казачку. А не захочешь — у нас и хохлушки красавицы. Давай, шевелись, а то годы идут, надумаешь ребенка родить, а тебя все будут за его дедушку принимать… Ну ладно, шучу, шучу. Но приглашение остается в силе, у нас сейчас сезон фруктов да ягод, все свое, бесплатное, ешь — не хочу. И жара, как будто лето продолжается, радикулит свой прогреешь. Ну, бывай.
Тимофей Иванович, все еще улыбаясь, зашел в кухню.
— Петя Щеткин звонил? — уточнила Тамара.
— Он самый, сто лет его голоса не слышал, а сразу узнал, — похвастался Тимофей.
— И в чем ты ему помочь можешь? Жениться, что ли? — пошутила Тамара, — Так помнишь пословицу — тридцать лет жены нет — и не будет. Мужику уже полтинник, а он все в женихах ходит.
— Нет. Жениться он не собирается. У него другие проблемы, — уклончиво ответил Тимофей. Он никогда не посвящал жену в свои служебные дела.
— Понятно… — вздохнула Тамара. Муж уже мысленно погрузился в чужие проблемы и молча ел яичницу. Теперь уже не поговоришь о всякой всячине. Тамара тоже молчала, не мешая ему думать, хотя ей это давалось и нелегко. Опять на целый день уйдет, и поговорить некогда…
— Все, бегу, — он на ходу прикоснулся губами к ее щеке и быстро засобирался.
— А чай почему не допил? — крикнула ему вслед жена и услышала привычное:
— Некогда, на работе выпью.
Улица встретила его ярким солнцем и синим небом, хотя всю ночь грохотал гром и где-то вдали сверкали молнии. Но дождь и на этот раз обошел их стороной. Трава на газонах совсем пожухла, листья на деревьях скрючились. Природа изнывала без дождя. Вот так лето незаметно перешло в осень, а ее что-то совсем и не чувствуется.
Тимофей Иванович думал о разговоре с Петром. Когда-то начальство откомандировало Топоркова на курсы повышения квалификации в Москву, где он и подружился со Щеткиным. Когда же это было? — стал вспоминать он. О-о, уже двенадцать лет прошло. Петр Щеткин приглашал его несколько раз к себе домой, познакомил с сестрой и племянницей. Если бы Топорков не был женат и счастлив в браке, он обязательно поухаживал бы за сестрой своего друга. Она была очень миловидной, характер добрый, мягкий, хозяйственная, гостеприимная. Но от добра добра не ищут. Со своей женой он уже много лет жил в любви и согласии. И жалел только об одном — нажили они одного-единственного сына, а ведь мечтали о куче ребятишек… Так что Тимофей только бросал украдкой робкие взгляды на сестрицу Петра и иногда ловил ее смущенные взгляды. Потом, когда Топорков наезжал в Москву, у них с Петром сложилась добрая традиция — хоть один вечерок проводить в неформальной обстановке. Однажды удалось и Петра заманить в отпуск в Тихорецк, и он признался, что давно так не отдыхал. У Топоркова был просторный одноэтажный особняк, который достался ему в наследство от родителей. В небольшом саду росли всевозможные фруктовые деревья, и Петр целыми днями лежал в гамаке и читал приключенческую литературу из домашней библиотеки Алешки — сына Тимофея и Тамары, поедая яблоки, груши, абрикосы, особенно он полюбил ягоды шелковицы, поскольку до сих пор о них только слышал. Даже видеть не доводилось. Шелковичное дерево росло у калитки — старое, огромное, и Алешка залезал на него и набирал в бидончик ягод для московского гостя. Потом спускался весь измазанный в шелковичном соке, потому что ягоды были такие крупные и спелые, что он не мог удержаться и поедал их, сидя на толстой ветке. Щеткин стоял под деревом и изнывал от нетерпения, подгоняя прожорливого Алешку, хотя ягоды были такие сладкие, что много съесть Петр не мог. Вечерами они с Тимофеем говорили обо всем на свете, но постоянно возвращались к профессиональным делам. Алешка всегда крутился рядом и слушал их рассказы, наматывая себе на ус. Никогда у него еще не было на улице таких благодарных слушателей, как в то лето. Ему тогда казалось, что все самое интересное происходит в Москве. И мечтал, что когда вырастет, обязательно поедет учиться в столицу.
Со временем встречались все реже. Ездить в Москву как-то не было надобности, в Тихорецк Щеткин тоже больше не наведывался, не желая обременять своим присутствием друзей. Топорков подозревал, что на его приглашения Петр отвечает отказом вовсе не оттого, что занят под завязку. У всех людей раз в году бывает отпуск, просто такой он скромный. Решил для себя, что нечего злоупотреблять гостеприимством Топорковых, и тут хоть тресни. Кроме того, что он отличался скромностью, был еще и упертый, хоть кол на голове теши. И вот сегодня неожиданно возник, да еще с такой непростой просьбой. Как он сам выразился: «Помоги найти человека, который сошел с поезда Москва-Новороссийск где-то в вашем районе».