Я страшный консерватор, особенно когда речь заходит о детективе.
Я всегда выбираю книги со всей серьезностью: долго хожу туда-сюда вдоль заставленных полок магазина, придирчиво читаю аннотацию, пролистываю несколько страниц из середины, внимательно разглядываю обложку, нюхаю свежеотпечатанные страницы, иногда пробую корешок на зуб. Просто я должна быть заранее уверена, понимаете?.. Чтобы не было никаких неприятных неожиданностей, а, напротив, одни приятные: тайны, загадки, погони, перестрелки, любовь опять же. И — главное! — чтобы в финале зло оказалось наказано, а добро восторжествовало! А чего ради еще читать?..
Особенно бывает обидно, когда знакомые авторы вдруг «берутся за ум»: писал-писал, хорошо писал, отлично даже, всем нравилось, а потом какая-то высокоумная «достоевщина» начинается. Зачем?..
А вот моя любимая Евгения Горская из тех авторов, в которых можно не сомневаться. Принимаясь за ее новый детектив, можно быть твердо уверенным: вечер удастся на славу!
Горская — непревзойденный мастер интриги. Ей удается придумывать нетривиальные, захватывающие, многоходовые сюжеты. Я прекрасно знаю, как сложно придумать историю со множеством взаимосвязанных детективных линий. Они то расползаются в разные стороны, то норовят намертво спутаться, и выстроить их в стройную логическую цепочку порой просто невозможно. Но Евгения Горская без труда управляется с несколькими детективными нитями одновременно, превращая их в единый стройный, до мельчайших деталей выверенный рисунок сюжета. В своих романах она водит за нос, отвлекает, пускает нас — читателей — по ложному следу. И никак не разобраться в сюжетных перипетиях, пока сама Евгения все нам не объяснит. Читаешь — и дух захватывает!
Но что еще важнее, Евгения Горская сумела вычислить «золотое сечение» детектива — здесь в самый раз… всего: и страхов, и предательств, и приключений, и тайн, и любви, а это верный признак мастерства и опытности автора.
Убийца не чувствовал себя таковым. Он казался себе шахматистом, который смотрит на доску с расставленными на ней фигурами. Это было удивительно, потому что в шахматы он не играл, знал только, как передвигать фигуры.
Они были расставлены на воображаемой доске.
Предстояло сделать первый ход.
Вызов Прохор пропустил. Он всегда ставил телефон на тихий режим, когда проводил планерки.
На улице стояла жара. Коллегам хотелось на свободу, хотя они прилежно делали вид, будто слушают внимательно. Прохору тоже хотелось на свободу, и после планерки он даже подумал, не освободить ли себя от трудовой деятельности прямо сейчас. Увезти Ладу на дачу и наблюдать, как она слегка покачивается в гамаке.
Наблюдать за женой ему не надоедало никогда.
Прохор покрутил в руке телефон, вздохнул и снова положил его на стол. Совесть не позволила покинуть коллег, оставив их мучиться в офисе. Он командир, должен страдать вместе со своими бойцами.
Прохор снова протянул руку к телефону, включил звук, взглянул на список пропущенных вызовов. Лада не звонила, знала, что по пятницам у него планерки. Пропущенных вызовов было два, и оба от человека, с которым Прохор меньше всего хотел разговаривать.
От бывшей жены.
Иногда ему казалось, что Алиса — камень на его шее. Не настолько большой, чтобы потопить, но и не маленький, не дает плыть нормально.
Перезванивать он не стал, конечно. Через полчаса она опять позвонила сама.
И он ответил, хоть и не хотелось.
Бывшая жена была сумасшедшей. То есть ни один психиатр, скорее всего, такого диагноза ей не поставил бы, но Прохор давно и искренне считал ее интеллектуально неполноценной.
— Проша, у меня проблемы, — всхлипнула Алиса. Или ему показалось, что она всхлипнула. — Прошенька, со мной творится что-то ужасное!
«Приехали», — с тоской подумал Прохор и отодвинулся вместе с креслом от стола, как будто это могло ему помочь. Он всегда знал, что она чокнутая, а ему никто не верил.
Вообще-то, верить или не верить было некому, он никому на жену не жаловался. То есть на бывшую жену.
— Проша, спаси меня!
— Меня зовут Прохор, — напомнил он.
Он всегда ей об этом говорил, но она плевала на его напоминания.
— Прошенька, пожалуйста, приезжай!
— Прости, Алиса, не могу. Я на работе.
— Ну давай я приеду! Ты скажи куда, и я приеду!
О господи! Не хватало только, чтобы коллеги видели его вместе с этой идиоткой!
— Проша, поверь мне, это очень серьезно! Я так редко тебя о чем-то прошу!.. — теперь она всхлипнула явственно.
Прохор знал, она не отстанет.
— Проша, не бросай меня! Ты способен бросить в беде собственную жену?!
Она уже десять лет не была его женой.
Она была камнем на его шее.
— Ты где сейчас? — обреченно спросил Прохор.
— Дома, — Алиса повеселела, поняла, что он сдался.
Дома — это в его квартире. В квартире его дальней родственницы. Прохор ту почти не знал и всегда затруднялся точно обозначить родство. Старушка умерла, когда они с Алисой только поженились, и те недолгие полгода, которые он с ней выдержал, они прожили в маленькой хрущевской однушке.
Потом Прохор сбежал, и Алиса осталась в однушке одна.
— Подойди через час к метро! — ненавидя себя, сказал Прохор.
