Я не знала, что надеть на похороны. В любой другой день я позвонила бы сестре и спросила совета у нее, ведь Каро всегда знала, как правильно. Но она умерла, и я никогда уже не услышу ее мягкий, немного хрипловатый голос.
Достав из алькова, который служил мне шкафом, всю имевшуюся у меня одежду — только черную, никаких других цветов я не носила, — я выбрала из нее тунику, достаточно длинную, чтобы сойти за платье, и добавила к ней колготки и кардиган, чтобы спрятать татуировки. Сунула ноги в дорогущие и страшно неудобные лодочки на шпильках — откуда они у меня взялись, ума не приложу, не иначе как сестра подарила. Карабкаясь в них по лестнице, которая вела из моей полуподвальной квартиры на улицу, я чувствовала себя просто неуклюжей коровой. Но когда спустилась в метро, доехала от Квинса до Манхэттена и явилась в церковь, то оказалась самозванкой.
— Ваше имя и пригласительный билет? — обратился ко мне охранник в форме.
— Дейрдре Кроули. Я сестра Кэролайн Трэкстон.
Охранник что-то сказал, но я не расслышала, потому что пялилась на фасад церкви, борясь с внезапно нахлынувшим дежавю. Католических церквей с замысловатыми каменными рельефами на фасаде, изображающими Воскресение Христа или Судный день, в Америке хоть пруд пруди. Но у этой весь фасад занимала сцена распятия, причем мастер подошел к делу с такой глубокой серьезностью, что у меня от одного взгляда дух захватило.
— Сент-Винсент Феррер, — прошептала я. Именно здесь моя сестра выходила замуж четыре года назад.
— Какой номер был написан на оборотной стороне вашего пригласительного билета? — продолжал допытываться охранник, явно еще не решив, стоит ли соблюдать со мной вежливость.
Я моргнула, пытаясь вспомнить. Приглашение приволок в понедельник в шесть вечера какой-то подручный Трэкстонов. Поминовение Кэролайн Анны Трэкстон, — рельефные черные буквы на плотной шелковистой бумаге цвета слоновой кости. Приглашаем Вас на поминальную службу и ланч. Помню, как неприятно поразила меня рамка из стилизованной лозы вокруг ее имени — изысканно-острые шипы были нацелены на буквы так, словно хотели их задушить.
— Первая семерка. — Вообще-то на карточке было семь цифр, но остальные просто не желали приходить в голову. Само приглашение валялось сейчас где-то на книжном стеллаже в моей квартире — я сама зашвырнула его туда, как только получила, и до сих пор даже не вспоминала о его существовании.
— Назовите код целиком, — настаивал охранник. — Без него я не могу пропустить вас внутрь.
И тут меня переклинило. Я почти не спала ночью; точнее, я не спала уже несколько ночей с тех пор, как узнала о смерти Каро. До церкви добралась на автопилоте — люди, наверное, шарахались от меня, видя мою походку зомби — а тут этот гад со своими претензиями… Не успела я глазом моргнуть, как мое горе превратилось в ярость.
— У меня сестра умерла, а ты не пускаешь меня на похороны! — заорала я.
Охранник даже втянул голову в плечи, точно опасаясь удара, но я только оттолкнула его в сторону и ворвалась в церковь.
На темных деревянных скамьях крупными оспинами белели розы. Смеялись и сплетничали гости, одетые от кутюр. В конце каждого прохода громоздилась башня из букетов, обвитых белыми лентами и тюлем. В общем, внутри церковь выглядела точно так же, как в день бракосочетания Каро, и я, как и тогда, сразу почувствовала себя не в своей тарелке.
Я, наверное, заплакала бы, если б не охранник, который уже дышал мне в спину.