Часть первая. Бросок «Кобры»
Белый дом
Вашингтон, округ Колумбия
Июль 2010 г.
Сорок четвертый президент Соединенных Штатов Америки Барак Хусейн Обама вышел из Овального кабинета и решительной походкой направился к лестнице, ведущей на цокольный этаж Белого дома.
Кто-то когда-то пошутил, что Белый дом является самым важным зданием в стране, а самым важным местом в нем является подвал. Именно там, скрытые от посторонних и любопытных глаз, находятся Ситуационная комната, в которой президент принимает решения в условиях чрезвычайного положения, помещения Секретной службы, а также столовая и бассейн.
Вот в бассейн-то и спешил сейчас сорок четвертый президент США.
Жизнь самого могущественного человека на Земле подчинена строгому распорядку. У президента всегда столько неотложных дел, что позволить себе расслабиться, подобно простому смертному, он может далеко не всегда. Если только сумеет чудом выкроить чуточку свободного времени между решением вопроса государственной важности и рассмотрением проблемы национального значения.
Сегодня президенту США удалось на пятнадцать минут раньше запланированного срока закончить работу с документами по реформе медицинского страхования и убедить главу службы протокола перенести встречу с президентом одной маленькой, но богатой нефтью африканской страны на полчаса позже.
В итоге он выиграл сорок пять минут свободы, которые следовало использовать с максимальной пользой и комфортом.
За президентом, держась на протокольном расстоянии, следовал облаченный в свой неизменный темный костюм строгого покроя глава его администрации Билл Дэйли. Под мышкой у него зажата кожаная папка с изображением белоголового орлана — символа США. Как известно, этот же орлан, сжимающий в одной лапе тринадцать стрел, а в другой — оливковую ветвь, красуется на Большой печати США, заменяющей стране герб. Оливковая ветвь и стрелы означают, что Америка хочет мира, но всегда готова к войне.
Президент уважал Билла Дэйли, в прошлом известного юриста и бизнесмена, но в данный момент предпочел бы, чтобы глава его администрации находился где-нибудь в другом месте. Обаме хотелось поскорее окунуться в голубоватую воду бассейна, а Билл явно собирался воспользоваться неожиданной передышкой, чтобы решить какие-то административные вопросы. И это президенту очень не нравилось.
Обама ускорил шаг, завернул за угол коридора... И остановился — так резко, что поспешавший за ним Дэйли врезался в широкую спину своего босса.
Напротив Зала Кабинета, где обычно заседает правительство Соединенных Штатов, дрались двое мужчин.
В Белом доме подобную картину увидишь нечасто. Незаметные, но вездесущие агенты Секретной службы зорко следят за порядком в коридорах власти. Но то ли сейчас агенты все-таки оплошали, то ли драка началась совсем недавно — во всяком случае, двум солидным джентльменам, которые схватились друг с другом, словно подростки на школьном дворе, никто не препятствовал.
Один из джентльменов, грузный, всклокоченный мужчина лет шестидесяти, с густыми нависающими бровями и пышными усами цвета перца с солью, крепко вцепился в плечи высокого афроамериканца, стоявшего спиной к президенту, и равномерно встряхивал его, словно пытаясь выбить из своего противника пыль. Афроамериканец, в свою очередь, остервенело толкал его ладонями в грудь, с трудом удерживаясь от того, чтобы не врезать врагу по физиономии.
— Жалкий ублюдок! — взревел усатый джентльмен, пытаясь приложить афроамериканца затылком об стену, — Даже не пытайся обвинять меня в том, что я вмешиваюсь в дела твоего курятника! Я тебе все кости переломаю!
— Довольно! — грозно возвысил голос президент, вклиниваясь между драчунами. — Мистер Аксельрод, мистер Холдер — приказываю вам немедленно успокоиться!
Всклокоченный Аксельрод неохотно отпустил своего противника.
— Мистер президент, — сказал он, тяжело дыша, — прошу прощения, но то, что позволяет себе господин генеральный прокурор, не лезет ни в какие ворота!
Дэвид Аксельрод был ближайшим советником Обамы, придумавший знаменитую стратегию перемен, позволившую чернокожему юристу из Чикаго завоевать президентское кресло. Он обладал отвратительнейшими манерами, но даже враги признавали, что Дейви — один из самых умных людей, когда-либо проживавших в Вашингтоне.
Его противник, генеральный прокурор США Эрик Химптон Холдер, дрожащими руками извлек из кармана пиджака платок и утер взмокшее от напряжения лицо.
— Приношу свои извинения, господин президент, сэр, — тяжело дыша, проговорил он. — Но я, как министр юстиции , не могу допустить, чтобы в моем ведомстве применялись методы гитлеровского гестапо! А именно на этом настаивает господин Аксельрод.
— Мешок с дерьмом! — тут же вскипел Аксельрод. Он вообще отличался крайне вспыльчивым характером и не считал нужным сдерживать язык даже в присутствии президента. Обама положил ему руку на плечо и крепко сжал.
— Спокойнее, Дэвид! Эрик, объясните толком, в чем, собственно, дело?
— Все дело в той докладной, которую я посылал вам в прошлую пятницу, сэр, — начал Холдер.
— Лучше сказать, в доносе, — рявкнул побагровевший Аксельрод.
