Вместо вступления
От автора
Вы хотите знать, что рассказывают журналисты в курилках и на редакционных пьянках — о себе, о своей профессии и о коллегах[1]?
Тогда эта книга для вас…
ИНСТРУКЦИЯ ПО ЭКСПЛУАТАЦИИ[2]
1. Приобрести один экземпляр этой книги.
2. Взять пива, вина, джина с тоником, водки… — в общем, по вкусу.
3. Купить в киоске свежие газеты(лучше всего — местные, но и многие столичные подойдут).
4. Вернуться домой.
5. Попивая алкогольные напитки, старательно, от корки до корки, проштудировать газеты, — как правило, на трезвую голову это делать невозможно.
6. Когда станет совсем тошно, открыть эту книгу и заглянуть с ее помощью в закулисье журналистской жизни.
7. Если книга понравится, поставить ее на полку, время от времени снимать и перечитывать.
8. Если книга не понравится, выбросить в мусорную корзину или подарить своему недоброжелателю…
Умный и тактичный редактор, который не подавляет, а направляет творческую энергию сотрудника, — это бОльшее чудо, чем умный, пробивной и литературно одаренный журналист.
Михаил Булгаков через пару лет газетной поденщины ненавидел редакторов пуще неволи.
Есть, право же, за что…
Знакомый журналист рассказал мне, как его первый редактор сокращала статью перед публикацией.
Она оставляла первый абзац и вычеркивала второй, пропускала третий и убирала четвертый…
Изуродованный таким вот образом текст шел в набор.
После выхода газеты редактор перечитывала статью и возмущалась:
— Что ты написал? Ничего понять не могу. Всё так путано, сумбурно…
* * *
А вот вам другой редактор: прокуренная жилистая тетя неопределенного возраста — не то ей тридцать пять лет, не то пятьдесят пять.
Крепко сжимая сигаретку желтыми кривыми зубами, она, иронически щурясь, глядит на рукопись.
Громко читает заголовок.
— Хороший заголовок, — хвалит она. — Острый…
Берет карандашик и вычеркивает.
— Неплохо, — комментирует она, ознакомившись с первым абзацем.
И тут же вычеркивает.
— У вас есть стиль, — сообщает она, вымарав половину второго абзаца и что-то дописав от себя.
— Гм… Интересный поворот, — говорит она, пробежав третий абзац, и делает обширную вставку…
В конце концов этот кастрированный и кое-как подлеченный урод появляется на газетной полосе. Не исключено, что за вашей подписью.
Обидно, да?!
* * *
Раньше журналист без партбилета в кармане не мог стать редактором — имей ты хоть семь пядей во лбу, выше начальника отдела или ответственного секретаря не поднимешься.
Чтобы стать "членом" и получить таким образом возможность творческого и карьерного роста, сотрудники были готовы душу черту продать, совершить любую гадость и подлость…
А уж страсти кипели!..
Одна журналистка лет пять не могла вступить в партию — первичка объединения каждый раз "рубила" кандидатуру.
Наконец, парторг не выдержал. В неофициальной беседе посоветовал не действовать столь прямолинейно: через объединение она точно не вступит, ей редактор мешает, боится конкурента на "престол"…
Журналистка тайком подала заявление в первичку завода, входящего в состав объединения.
И старая мечта стала сбываться…
Несколько месяцев редактор не знала, что ее сотрудница — уже кандидат в члены партии.
А однажды пришла на работу необычно задумчивая.
Полдня молчала, а потом произнесла, ни к кому не обращаясь:
— Какой мне сегодня странный сон приснился… Как будто я сижу в кресле, а рядом ты, Марина… К чему бы это?
Не прошло и месяца, как журналистка написала заявление об увольнении.
По собственному желанию, разумеется…
* * *
Журналисты с партбилетами в карманах больше всего боялись неприятностей не по основной профессиональной деятельности, а по партийной линии.
Ведь строгий выговор (да еще с занесением в учетную карточку) вел к понижению статуса — даже если по работе все было замечательно.
А исключение из членов партии было равносильно "волчьему билету".
После этого оставалось надолго или навсегда забыть о журналистике…
Верный путь к "строгачу" вел, например, через "аморалку".
Но самое жуткое было — потерять партбилет…
Один военный журналист старшего поколения сильно выпивал.
Каждый раз, уйдя в штопор, он боялся где-нибудь посеять партбилет.
Со временем это опасение превратилось в устойчивую фобию.
Так что, дойдя до определенного градуса, он начинал лихорадочно искать надежное место, куда можно спрятать сей драгоценный документ…
Однажды такое укромное место придумал, что потом месяца полтора не мог вспомнить — ни на трезвую голову, ни на пьяную.
Уже надо членские взносы платить, парторг плешь проел, а где билет — черт его знает!..
И признаться, что потерял, нельзя: замредактора окружной газеты как никак. Последствия могут быть самые катастрофические. Лучше самому застрелиться, чем признаться…
В общем, когда журналист был близок к отчаянию, партбилет вдруг нашелся: он был под ножкой тяжеленного платяного шкафа.
Как он его один приподнял — загадка…
* * *
Другой редактор увлекся не алкоголем, а мочелечением.
В самом начале перестройки и разгула гласности на страницах газеты публиковал с продолжением книгу о лечебных свойствах мочи.
По слухам, даже закапывал этот целебный «эликсир» не то в нос, не то в уши.
