5 марта 2009 года
Звонок мобильного телефона дребезжал надсадно и требовательно. Он умолкал и тут же через несколько секунд снова начинал свою надоедливую песню. Федулов нагнулся над лежащей на земле сумкой убитой женщины и посмотрел на эксперта. Тот молча кивнул, дескать, можно. Федулов щелкнул замком и вытащил телефон, нажал кнопку, обозначенную зеленой трубочкой, поднес к уху, но ничего не говорил.
— Галина Ильинична! — зазвенел в трубке заполошный встревоженный девичий голос. — Галина Ильинична, вы где? С вами все в порядке? Почему вы трубку не берете?
Федулов откашлялся и глухо произнес:
— Алло. Говорите.
— Ой, я не туда попала? — испуганно проговорили в трубке. — Извините, пожалуйста.
И точно так же испуганно и коротко зазвучали гудки отбоя. Ну что ж, теперь они знают хотя бы имя и отчество потерпевшей, это уже что-то. Теперь бы фамилию узнать и адрес. Федулов опустил руку с трубкой и тут же снова поднял ее: телефон опять зазвонил.
— Вы звоните Галине Ильиничне? — спросил он. — Кто вы? Представьтесь.
— Я Рита… А что случилось? Где Галина Ильинична?
— Рита, вы кем приходитесь Галине Ильиничне? Родственницей?
— Я… я квартирантка. А где Галина Ильинична?
— Рита, с Галиной Ильиничной несчастье. Вы сейчас где?
— Какое несчастье? Что случилось? Ей плохо? Она в больнице?
— Она умерла. Вы где, Рита? Дома? Скажите мне адрес.
Трубка молчала, словно телефон выключили.
— Рита! — снова позвал Федулов. — Рита, вы меня слышите? Мне нужно срочно с вами поговорить. Скажите адрес.
— Как это… — раздалось в трубке глухое и неуверенное. — Что значит: умерла? Вы кто? Доктор?
— Старший оперуполномоченный майор Федулов Дмитрий Вадимович, — сухо отрекомендовался Федулов. — Галина Ильинична убита. Оперативная группа работает на месте происшествия. Так вы скажете, как вас найти?
— Я… я дома… — голос Риты, казалось, сел окончательно, она уже почти шептала. — У Галины Ильиничны.
— Говорите адрес, я сейчас приеду.
— Нагорная, дом двенадцать, квартира сорок восемь. Это между Федеративной и Профсоюзной, знаете?
— Знаю, — коротко ответил Федулов. Это совсем рядом, через три-четыре дома. Получается, дамочку убили при подходе к месту жительства. — Я буду у вас через несколько минут. Илюха, — обратился он к другому оперативнику, полному, с отечным лицом, — я в адрес, кажется, мы установили личность потерпевшей.
— Мне с тобой идти? — спросил Илья Вторушин.
— Нет, оставайся здесь, сейчас начальство нагрянет, труп все-таки. Если что — я на связи.
Федулов быстрым шагом миновал неосвещенный проходной двор, в котором обнаружили труп, вышел на сверкающую огнями вывесок Нагорную улицу и направился к дому 12. Когда-то, когда Дима Федулов еще был сопливым пацаном, никакой Нагорной улицы не было, а потом здесь построили несколько шикарных по меркам 1970-х годов домов для городской «верхушки» — работников Томилинского городского совета народных депутатов и горкома партии, — и, конечно же, замостили целую улицу, чтобы им удобно было подходить или даже подъезжать на служебных и личных автомобилях, и открыли здесь несколько магазинов, которые снабжались товарами лучше всех других магазинов в Томилине. Жить на Нагорной стало престижно, и в послеперестроечные времена улица сохранила свой статус, несмотря на то что по сравнению с современной застройкой бывшие элитные дома выглядели простоватыми и даже захудалыми. Теперь на Нагорной располагались самые дорогие магазины, два автосалона и лучший в городе ресторан, который никогда не пустовал: параллельно шла знаменитая Парковая улица, обсаженная липами, одним концом упирающаяся в реку Томинку, другим — в недавно отреставрированную старинную усадьбу, а сразу за Парковой, на живописном берегу реки, начинался коттеджный поселок, построенный и обжитый людьми далеко не бедными. Этим небедным людям очень удобно было делать покупки в магазинах на Нагорной и ужинать в ресторане.
Дом под номером 12 оказался пятиподъездной девятиэтажной «коробкой», перед которой между припаркованными машинами и гаражами-«ракушками» сиротливо приткнулась детская площадка. Федулов опытным взглядом окинул фасад, посчитал количество окон, приходящихся на один подъезд, что-то умножил и поделил в уме и уверенно двинулся ко второй двери. Он не ошибся, сорок восьмая квартира действительно находилась во втором подъезде.
Когда ему открыли дверь, он увидел серьезную, с озабоченным лицом женщину лет сорока и рядом с ней молоденькую девушку, бледную, перепуганную и показавшуюся Дмитрию необыкновенно страшненькой. Коричневые волосы расчесаны на косой пробор и заплетены в две косички, по толщине довольно жалкие, безликая, застиранного серого цвета водолазка, вытянутая на локтях, несвежего вида спортивные брюки. В общем, выглядела девушка Рита небогато, да вдобавок еще и болезненно: глаза красные, на лбу испарина.
Федулов еще раз представился, прошел в комнату, попутно успев отметить, что квартира у покойной Галины Ильиничны была хоть куда — трехкомнатная, просторная, хотя и давно не ремонтированная. Да, неплохо жили при советской власти партийные и советские работники. Он снова вспомнил свою тесную «двушку», в которой долгие годы ютился с родителями, женой, двумя детьми, младшей сестрой, ее мужем и сыном. Спали без преувеличения друг у друга на головах, никакая другая мебель, кроме спальных мест, в квартире не умещалась, ели на кухне в три смены, в ванную, совмещенную с туалетом, всегда стояла очередь. Какое счастье, что все это уже позади и жилищный вопрос наконец решен! Но Дима Федулов до сих пор не забыл жизнь в той двухкомнатной квартире, она снилась ему в ночных кошмарах, и он просыпался в холодном поту и успокаивался только тогда, когда проходила сонная одурь и он мог различить вокруг себя совсем другие стены, другие окна и другую мебель.
