Валерий
Осинский.
ЖИЗНЬ
ИИСУСА
Я
написал то,
что хотел, и
так как мог –
остальное
решает Бог!
Часть первая.
Бунт
1
В 748 году
от основания
Рима, в месяц
Тебеф,
тринадцатого
дня, когда на
небосводе сошлись
три планеты
Юпитер,
Сатурн и
Марс, в провинции
Сирия в
пределах
земель
тетрарха
Галилеи,
«общества
язычников» и
Переи, Антипаса,
старшего
сына Ирода
Великого, в
семье
плотника
Йосефа и его
жены Мирьям
родился
новый
подданный.
На
восьмой день
после
рождения
выполнили обряд.
На тридцать
четвертый,
после очищения
своего за
сына, мать
принесла
двух горлиц
во
всесожжение
и в жертву за
грех.
Мальчика
назвали
Йехошуа.
2
Закончилась
четвертая
стража. За
отогнутым краем
шерстяной
занавески,
закрывавшей
стену, под
потолком
посветлело
окно. У
входной
двери
закудахтали
куры, и вдруг
петух спросонья
прокукарекал
во всю дурь.
Вдалеке его
собратья
подхватили
перекличку.
Под деревянным
настилом
вздохнула
овца. Мужчина
на циновке
укутался в
одеяло и
громче
захрапел.
Мальчик,
еще в плену
дремы,
прижался к
теплой спине
матери. Но
встрепенулся
и решительно
выскользнул
из-под
одеяла.
Дрожа
от
предрассветного
холода, он
натянул
одежду. Брат,
наверное, уже
ждал у городского
фонтана, и
надо было
торопиться.
Это Иааков
научил младшего
вскакивать с
постели,
чтобы прогнать
сон.
Мальчик
прокрался
вниз по
ступенькам:
ноги сразу
застыли на
земляном
полу.
Шерстяной
комочек
ткнулся в
живот
влажным
теплым носом.
Мальчик
присел, обнял
ягненка за
шею и
погладил его
мягкий
чубчик.
– Нет,
Барашек,
сегодня ты
останешься
дома! – прошептал
он. Отодвинул
деревянный
засов на
двери и
скользнул во
двор.
Ополоснул
лицо
дождевой
водой из
глиняной
цистерны под водостоком,
– сезон
зимних
дождей
закончился, близилась
летняя
засуха, – и
припустил по
топкой пыли
вверх по
улице к
северной
окраине города.
Иааков
ждал у
мраморного
нимфея. Он
нетерпеливо
дрыгал босой
ногой. Из
гранитной
стены по
разбитым
ступенькам
сочился
ручеек. Горожане
называли это
место Малым Фонтаном
в насмешку
над
архитектурными
роскошествами
великого
царя. Женщины
брали воду в
Большом
Фонтане в
центре у
синагоги.
На
Иаакове, как
и на брате,
была туника
грубой
шерсти,
подпоясанная
бечевой. На
загорелых
руках белели
зажившие
ссадины, а в
черных
кудрях
застряли
соломины из
тюфяка. Иааков
спрыгнул на
землю,
сердито
буркнул: –
Пошли! – и
зашагал к
городским
воротам.
Йехошуа поплелся
следом.
Он был
на перст ниже
Иаакова и на
год младше:
тому
исполнилось
восемь. Но
худощавый
Йехошуа
казался
одного с ним
роста, и
братьев
путали.
Они
миновали
глиняные
домишки,
прилепленные
друг к другу,
словно
пчелиные
соты. Первые
крестьяне
через
городские
ворота спешили
на рынок.
Тропинка
уводила по
холму через
хвойную рощу.
Этот путь был
короче
дороги на
восточном склоне
мимо фиговых
садов,
сикомор и
гранатов: по
ней
крестьяне на
ослах везли в
город инжир и
изюм. Еще
ниже, у
юго-восточного
подножья гор,
на юг, к
большой
дороге на Цор
вился
караванный
путь из
Итуреи.
Мальчики
спешили к
деду в Канны,
чтобы идти в
лес за
травами.
В
воображении
детей на
востоке
плавные полукружья
горы Фавор
позолотились,
словно в
недрах
гранита
разгоралась
заря. Равнина
Мегиддо на
юго-западе и
долина
Иордан на юго-востоке
за пихтами и
соснами
дремала в темно-синей
дымке.
Вершины гор
Гелвуй на юге
и Кармил на
западе
тронули
первые краски
восхода.
Мальчики
зашагали под
пологий
склон, вдоль
терновых
кустарников
в шесть
локтей высотой.
Кое-где средь
колючек еще
белели цветы.
Далеко внизу
за
стрельчатыми
верхушками
белых
тополей
высились
финиковые
пальмы с
прямыми
стволами, как
в сухой рыбьей
чешуе. Их
огромные
изумрудные
листья походили
на перья
гигантских
птиц. Тут и там
алели цветы
приземистых
гранатовых
деревьев.
Первые
приветствия
птиц новому
дню разносились
эхом в
прозрачном
воздухе.
Мальчики
припустили
по мягкой
траве, срезая
изгибы
тропинки. До
Канны было
едва ли сорок
стадий, или
пять римских
поприщ. А
братья отмахали
лишь
половину
пути.
Наконец,
за деревьями
завиднелись
ряды виноградников,
а на вершине
холма –
крытая соломой
на деревянных
столбах
сторожевая
башня от
воров. Дальше
начинался
пригород. В
ложбине на
краю пальмовой
рощи у ручья
примостился
каменный дом
с
пристройками
вокруг двора.
На сочном лугу
перед лесом
паслись
черные овцы и
рыжие козы.
Одна на
задних ногах
обгладывала
куст,
передними
опершись о
ветки. Из-за
сарая вышла
бабушка: она
несла что-то
в подоле. Братья
бросились
наперегонки
через корни и
кочки.
Дом
Иехойахима и
Ханны
некогда
построил кожевник.
За городом.
Чтобы тяжкий
дух из мастерской
не раздражал
соседей. И
ныне в сарае,
где когда-то
хранились
неотделанные
шкуры, еще
держалась
сладковато-приторная
вонь. Дом
купил отец
Иехойахима,
гончар Иааков:
выше по
крутому
берегу ручья
было много
красной
глины, а у
городских
стен на откосе
– в изобилии
известняка,
его растолченным
добавляли в
глину. Иааков
построил печь
для обжига.
Выучил
сыновей
ремеслу и рассчитал
подмастерьев.
Двое младших
братьев
Иехойахима
обосновались
в городе, а он
после смерти
родителей
расширил
виноградник.
Господь
подарил
Иехойахиму и
Ханне сына и
двух дочерей.
Сын женился и
осел среди
гончаров,
ближе к
дядьям.
Виноградники
и ремесло приносили
небольшой, но
верный доход.