Большое спасибо Ханне Адлер-Ольсен, Хеннингу Куре, Элисабете Веренс, Сёрену Шоу, Фредди Мильтону, Эдди Кирану, Ханне Петерсен, Мише Шмальстигу и Карстену Д. Д. за необходимые и глубокие замечания. Спасибо Гите и Петеру К. Раннес и Датскому центру писателей и переводчиков «Хальд» за спокойную обстановку, так необходимую во время работы над книгой. Спасибо Петеру Мадсену за иллюстрации к подарочному изданию и Петеру X. Олесену и Йорну Педерсену за ценные предложения. Спасибо Йоргену Н. Ларсену за помощь в сборе материала, Микаэлю Недергорду за сведения о влиянии условий барокамеры, и спасибо К. Ольсену и комиссару полиции Лейфу Кристенсену за поправки, касающиеся работы полиции. И наконец, также большое спасибо моему редактору Анне Кристине Андерсен за добрую и товарищескую помощь.
Она в кровь стерла пальцы, царапая гладкие стены, и до того сбила костяшки, молотя кулаками по толстому стеклу, что уже не ощущала собственных рук. Не менее десяти раз она ощупью добиралась до стальной двери и, цепляясь ногтями за выступающий край, пыталась ее открыть, но дверь не поддавалась ни на миллиметр, и она только поранилась об острую кромку.
Под конец, обломав все ногти, она отвалилась от двери и, тяжело дыша, опустилась на ледяной пол. Сердце отчаянно билось. На миг она застыла, уставившись широко раскрытыми глазами в кромешную тьму, потом закричала. Она кричала, пока не перестала себя слышать, а может, ей изменил голос.
Тогда она запрокинула голову и снова ощутила ветерок, дувший откуда-то из-под потолка. Может быть, она достанет до того места, откуда он идет. Надо только разбежаться, подпрыгнуть и ухватиться за что-нибудь. А вдруг тогда удастся что-то сделать?
Или это вынудит прячущихся за стеной негодяев войти. И тогда, наверное, получится ткнуть им в глаза пальцами и ослепить. Если она будет действовать быстро, то, наверное, сумеет выскочить.
Облизав окровавленные пальцы, она села, засунув под себя руки ладонями к полу. Подняла невидящий взгляд и попыталась различить во тьме потолок. Вдруг он так высоко, что не допрыгнешь? Или там не за что уцепиться? Но попробовать надо, что еще остается делать?
Сняв куртку, она аккуратно положила ее в углу, чтобы не попалась под ноги. Затем резко оттолкнулась и прыгнула вверх, вытянув руки как можно дальше, но обнаружила лишь пустоту. Повторив попытку несколько раз, она отошла к задней стене, секунду постояла, собираясь с силами, затем разбежалась и снова подпрыгнула, размахивая руками, будто ловя ускользающую надежду. Приземляясь после прыжка, она поскользнулась, упала и сильно ударилась плечом о бетонный пол, а головой о стену; из глаз посыпались искры, и она застонала от боли.
Больше не пытаясь что-то предпринять, она осталась лежать на полу. Очень хотелось плакать, но она этого себе не позволила. Если тюремщики за стеной слышат ее, то могут принять слезы за сигнал капитуляции, но это не так. Сдаваться она не собирается.
Она будет делать то, что в ее власти. Для них она — женщина в клетке, но степень ее внутренней свободы зависит только от нее. Она будет думать о том, что связывает ее с миром на воле и ограждает от безумия. Они никогда не заставят ее склонить голову. Она приняла это решение вопреки боли, которая пульсировала в плече и в опухшем глазу.
Рано или поздно, но однажды она все равно отсюда вырвется.
2007 год
Подойдя к зеркалу, Карл провел пальцем по шраму на виске. Рана зажила, но след от пули легко разглядеть под волосами, если присмотреться.
«Да с какой стати кто-то будет присматриваться?» — подумал он, изучая свое отражение.
Лицо его заметно изменилось: появились глубокие складки возле губ, круги под глазами, безразличие во взгляде. Нынешний Карл Мёрк стал непохож на прежнего детектива, для которого работа составляла смысл жизни, рослого, элегантного ютландца, при виде которого иные приподнимали брови и невольно улыбались. Впрочем, на кой черт ему это надо?
Застегнув рубашку, он надел куртку, допил кофе и так хлопнул на прощание дверью, что остальные жильцы сразу поняли — хватит валяться в постели. Мельком глянув на дверную табличку, он отметил: пора наконец ее сменить. Вигга съехала отсюда давным-давно, можно сказать, в незапамятные времена. И хотя развод еще не оформлен, этот заезд уже позади.
Карл повернулся и направился к Хестестиен. Если успеть на поезд, который отходит через двадцать минут, можно будет полчасика провести в больнице у Харди, а уж потом идти на работу — в полицейскую префектуру.
Увидев за деревьями красное здание церкви, он напомнил себе: как же сильно ему тогда повезло! Всего на два сантиметра правее, и Анкер был бы сейчас жив. Всего на сантиметр левее, и убитым оказался бы сам Карл. Такой пустяк спас его от путешествия по зеленым полям и мимо хладных могил, до которых отсюда с полкилометра.
Карл пытался представить себе это, но получалось с трудом. О смерти ему известно было не так уж много: только то, что она порой приходит нежданно, как удар молнии, и наступает великая тишина.
Зато он много знал о том, какой жестокой и бессмысленной смертью иногда приходилось умирать людям. С этим ему доводилось сталкиваться нередко. Первую жертву убийства он увидел всего через три недели после окончания полицейской школы и запомнил это зрелище навсегда. Это была хрупкая маленькая женщина, которую задушил собственный муж. И потом еще много недель Карла преследовали ее потухшие глаза и застывшее лицо.
