Глава 1. Не всё дорога идет скатертью, бывают и перебоинки
Она стремительно схватила в правую руку тяжелые и длинные старые портняжьи ножницы, видевшие, вероятно, на своем веку не одно поколение умелых портных, крепко и с чувством сжала их чуть пониже колец, так, что металл впился глубоко в нежную белую кожу, оставляя на ней круглые синяки, и решительно замахнулась для финального удара. Адреналин весело бурлил в девичьей крови, она боялась и хотела этого одновременно. Вот еще немного, еще чуточку, ещё секунда, главное — поточнее примериться, уверить саму себя, что именно такой поступок правилен и нужен в данной ситуации, что потом, немного успокоившись, она ни на минуту не пожалеет о содеянном. Вот, еще чуть-чуть, нужно ведь правильно нанести удар, да? Так, чтобы наверняка, чтобы точно уж сомнений не осталось. Чтобы с одного раза, и…
— Вика! Сколько еще ты будешь гипнотизировать подушку? Сама же сказала, что надо выплеснуть свой гнев. Ну так вперед. Назови ее Димкой и начинай тыкать. Со всего размаху. Перья потом соберем. Зато в себя придешь.
Девушка раздраженно фыркнула, но подругу послушалась, и вскоре в воздухе весело порхало многочисленное белое перо, а сама подушка стала напоминать мелкое ситечко.
— И? Полегчало? Успокоилась?
Успокоилась ли она? После увиденного? После той боли, что разрывала на части ее сердце и душу из-за предательства возлюбленного? Глупый вопрос. Вика честно прислушалась к себе, проанализировала свои ощущения.
— Нет. Хочу убить. Его. Вот так вот замахнуться и бить, прямо туда, снова и снова!
— Ну ты кровожадная, — ухмыльнувшись, покачала головой Ленка, худющая платиновая блондинка ростом под два метра, профессиональная модель и лучшая подруга Вики. — Может, в секцию какую-нибудь с восточными единоборствами или боксом запишешься и будешь там по вечерам пар выпускать? Там парней много ходит, найдешь, с кем потренироваться.
— Ага. И с синяками и ушибами каждый день приходить на учебу — безумно радовать своим видом преподов с однокурсниками. Спасибо, как-то не греет.
Снова настойчиво и громко зазвонил мобильник — долгожданный подарок родителей на последний День Рождения. Некогда любимая мелодия нестареющих Битлов, в свое время довольно опрометчиво поставленная на уже бывшего возлюбленного, сейчас вызывала только ненависть и раздражение.
— Да возьми уже наконец трубку. Он же не успокоится: так и будет надоедать.
— Не хочу. Ни видеть его, ни слышать. И объяснений его надуманных не хочу. Проще выключить.
— Да? И потом мне объясняться с тетей Адой? Она ж не отстанет, пока не удостоверится, что ее кровиночка жива-здорова.
Вика досадливо поморщилась, признавая правоту подруги: да, мать обладала поистине адским напором и упрямством. Так сказать, характер соответствовал имени. Причем целиком и полностью. С отцом контактировать было в разы проще: он давал дочери больше свободы, наблюдал обычно издалека и не стремился контролировать каждый ее шаг. А вот мать…
— Вика, он уже в двадцатый раз трезвонит.
— В двенадцатый.
— То есть ты еще и считаешь? Мазохистка. Ответь наконец. Или на беззвучку поставь уже.
— Не хочу. Тащи еще подушку.
— Вредительница. На чем я потом спать буду?
Но подушку Ленка принесла, маленькую такую, с темно-желтой наволочкой, тугую. Пера будет много…
«Нож входил легко, как в масло». Опять она мыслит штампами. Все мамочкино воспитание: «Вика, так говорить неприлично, воспитанные девочки так не выражаются, нет, так тоже сказать нельзя. Вика, читай как можно больше, лучше всего — русскую и английскую классическую литературу, постоянно пересказывай прочитанное и детально копируй речь героев». Читала. С самого детства. Именно классику. Толстенные книги. Запоем, как и велела мать. Пересказывала. Копировала. Докопировалась: вконец забыла, как нормально разговаривать. Откроет рот и шпарит заученными кусками из книжек, даже на уроках, в ответ на простой вопрос. «Позвольте поинтересоваться, как именно…»; «Глубокоуважаемые дамы и господа, я полагаю, что нам нет необходимости…»; «Ваш утверждение не соответствует действительности исключительно в силу того, что…». И подобные перлы. В средней школе, ага. В пятом-седьмом классах. Девочка-ангелок. Народ от нее шарахался, будто от прокаженной, что учителя, что одноклассники, что просто знакомые, потому и друзей/приятелей, кроме Ленки, никогда не было. Потом несколько лет отвыкала. Так и не смогла отвыкнуть. До сих пор нет-нет, да аукается. Так что нет, не входил, как в масло, а с трудом прорывался через большое количество густого пера, снова и снова разрывал тонкую оболочку, тяжело вонзался во внутренности. Или это опять-таки клише?
— Вика, ты вот где снова пропала? В какой вселенной, а? Смотришь так… Зверски-рассеянно.
— Так нельзя сказать. Или зверски, или рассеянно.
— Умная, да? А ты в зеркало посмотри, на себя полюбуйся. Благо, вон оно, в углу стоит. И вообще, ты или подушку мне портишь, или в облаках витаешь.
Портит. Сейчас соберется с мыслями и будет портить.
— Девочки, что тут у вас творится? Вика, солнышко, ты решила сегодня искромсать все наши постельные принадлежности? Чем они перед тобой провинились?