И вот я ухожу в живые изумрудные волны Кафирнихана…
Я иду по зеленым многодальним хиссарским апрельским холмам горам и тысячи весенних новорожденных ручьев-родников-агнцев бегут извиваются сочатся с гор и кишат лепечут под моими ногами как пенные добрые змеи!..
И я снимаю туфли (зачем мне теперь туфли?) иду нагими ступнями.
Мне сорок лет и тело мое еще молодое крутое густое, как приречный валун, а ступни старые растраченные.
У человека всегда прежде всего стареют ступни… а позже всего — глаза…
Ибо ступни во тьме, а глаза во свете…
…И ты безбожник грешник как ступня твоя пребываешь во тьме — ты дряхл!
И ты верующий осененный, как глаз твой, пребываешь во свете — и ты млад блажен!
И иду я босой по ручьям родникам и ручьи родники щекочут мои ступни и пенистые ярые вешние ручьи родники живые бегут под моими ногами сосут ноги мои…
Древний китаец Лао Цзы ты говоришь: «Как море и реки становятся хозяевами всех потоков горных, ибо они ниже, так и человек ниже всех становится хозяином всех людей…»
И последний становится первым…
Да Китаец?.. да…
И усопший Поэт становится живым Пророком.
И безвестный поэт в гробу еще свежем парит реет летает над миром живых!..
Да Китаец!..
Ибо сказано: «Слава — это солнце мертвых».
И смерть — главный тайный читатель и союзник и наследник и радетель и сподвижник безвестного певца молчащего поэта.
И она открывает все двери закрытые прежде.
И она закрывает гроб небесный и открывает все земные двери. Да.
Воистину!
Но хоть бы одна из дверей земных отворилась при жизни поэта… Да…
…И вот я скоро умру я скоро сойду в ярые изумрудные ледовые волны волны волны Кафирнихана в волны живых шелковых гладких гладких изумрудов.
Я скоро сойду в дремучие текучие зыбкие осиянные шелковые саванные волны Кафирнихана и завернусь в текучие простыни пенные саваны коконы шелковые погребальные…
Ах! Придешь ли, усопший Учитель Конфуций с Тутового Двора?..
Ах, придешь ли, Учитель…
Иль ты уже вернулся к своему истинному состоянию…
А мы все еще люди!.. все еще люди…
Но скоро! но скоро мы встретимся там Китаец.
И ты скажешь мне Китаец.
И там в роще чинар белоствольных хладных хладной мудрецов хладных у ручьев родников нешумящих…
И там стоят в тихой недвижной реке недвижные тихие чинары и стоят в реке сиреневой сапфирной мудрецы и внимают под чинарами…
А сказано: Река течет только для глупцов, для мудрецов — она стоит…
А сказано: В назначенный срок высыхают и деревья растущие в реке чинары чинары чинары среди волн уж не поящих высыхают усыхают.
Но те те те чинары не кудрявые! но те волны не барашковые! не курчавые! не каракулевые!..
Но те воды стоят стоялые уснулые и в них форели стоят уснулые.
И стоят стада рыб спящих в волнах спящих.
…Ай Господи мой путь мой путь туда ли?..
Иль не под тайные лесистые скалистые фан-ягнобские лесные водопады где восходит искрометная форель изнемогая изникая извергая?
Иль путь мой не в этих живых летящих оленьих водопоях водопадах алмазных живопылящих водяных снежнопенных?..