Здравствуй, Чапичев!
Авторы: Эммануил Абрамович Фейгин
Жанры: Биографии и мемуары, О войне
Циклы: не входит в цикл
Формат: Полный
Всего в книге 110 страниц. Год издания книги - 1964.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность. Книга завершается финалом, связывающим воедино темы и сюжетные линии, исследуемые на протяжении всей истории. В целом, книга представляет собой увлекательное и наводящее на размышления чтение, которое исследует человеческий опыт уникальным и осмысленным образом.
Читать онлайн Здравствуй, Чапичев!
ОТ АВТОРА
Повесть о Якове Чапичеве, человеке широкой души и щедрого сердца, о коммунисте, бойце и поэте, была задумана мною давно, еще в те дни, когда я только что узнал о посмертном присвоении ему звания Героя Советского Союза. Она мыслилась мне как рассказ о комсомольцах двадцатых, тридцатых и сороковых годов — поколении тревожной и беспокойной юности.
Я много лет дружил с Чапичевым. Знал его еще «мальчиком» в частной парикмахерской Ветросова, потом кочегаром-шлакочистом джанкойского паровозного депо, остроумным комсомольцем-«синеблузником», командиром передового артиллерийского расчета, затем политработником в Красной Армии. Он всегда шел по жизни с высоко поднятой толовой.
Его пример беззаветного служения Родине вдохновлял меня при создании романа «Совершеннолетие» о молодых подпольщиках. Его образ, славно живой, стоял перед моими глазами, когда я писал повести «Солдат, сын солдата», «Земляки» и военные рассказы, вошедшие в книгу «Верность».
Тем не менее написать повесть о самом Якове Чапичеве и его сверстниках я долго не решался. Мне казалось неимоверно трудным вместить в нее его недолгую, но по-настоящему большую, богатую яркими событиями и вместе с тем скромную жизнь. Этому мешало и еще одно важное обстоятельство: я слишком мало знал о боевых делах Якова в годы войны. Были мы на разных участках фронта, далеко друг от друга, встречались лишь дважды, да и встречи эти были очень кратковременными. Что касается фронтовых товарищей Якова, то почти ни с кем из них я не был знаком.
Все же я начал работать над повестью, и мне посчастливилось. Когда повесть в основном уже была написана, я прочитал некоторые ее главы человеку, которого солдатская судьба свела с Чапичевым в первые, самые тяжкие месяцы войны. Имя его — Семен Михайлович Борзунов. Он — полковник, военный журналист, живет и работает в Москве, а в грозном сорок первом году был корреспондентом армейской газеты «В бой за Родину» в той самой армии на Волховском фронте, в составе которой воевал и Яков.
Нет нужды говорить, как я обрадовался встрече с фронтовым товарищем героя повести! Ведь Волховский фронт был одной из самых малоизвестных мне страниц биографии Чапичева. Встреча с полковником в какой-то мере помогла восполнить этот пробел. Его воспоминания о Чапичеве послужили мне материалом для новой главы повести. Я назвал эту главу «Революцией призванный».
Хочется надеяться, что и другие однополчане Чапичева, которым после выхода в свет попадет в руки моя книга, напишут мне, расскажут что-то новое, доселе неизвестное о ее герое, о свершенных им подвигах. Это поможет мне в дальнейшем завершить повесть, дописать те ее страницы, без которых она всегда будет казаться незаконченной.
Автор
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Он родился в Париже незадолго до первой мировой войны и погиб на подступах к Берлину, не дожив всего два месяца до нашей победы над фашистской Германией.
Когда я написал эти первые строки повести о Якове Чапичеве, то вдруг вспомнил, что почти такими же словами он хотел начать книгу о самом себе. Якову в то время было года двадцать три-двадцать четыре, и он сказал мне однажды:
— Стукнет тридцать, брошу сочинять стихи. Начну писать прозу. Что-нибудь вроде автобиографического романа. Только в третьем лице, чтобы я мог на героя смотреть со стороны. Так вернее. И я уже начало придумал, вот послушай: «Он родился в Париже, был выращен и воспитан Советской Россией и погиб на баррикадах восставшего Пекина». Ну как, нравится?
— А как же ты напишешь в автобиографическом романе о собственной смерти? Откуда ты знаешь, где и как помрешь? — спросил я.
Яков пожал плечами, удивляясь моей непонятливости:
— Эпоха войн и революций, браток. Понятно?
Яков, конечно, не был ни пророком, ни ясновидцем. Просто он был сыном своего времени и потому так верно угадал свою солдатскую судьбу.
Автобиографический роман он не написал. Не успел. А мне писать о таком человеке, как Яков Чапичев, нелегко. Он жил непостижимо быстро: неожиданно появлялся, так же неожиданно надолго исчезал, поэтому многие, вероятно, крайне важные страницы его биографии мне просто неизвестны. Но я чувствую себя обязанным рассказать о Якове хотя бы то, что знаю. А знаю я все же немало. Так или иначе, его жизнь прошла через мою. И не без следа.
«ЧУБАРИКИ, ЧУБЧИКИ, ЧУБЧИКИ…»
Мы встретились с ним еще в ранней юности в Джанкое — маленьком степном городке на севере Крыма.
Как-то в воскресенье я зашел в парикмахерскую Ветросова.
В кресле уже сидел какой-то усатый дядька, один из тех степных богатеев, которые после хорошей сделки на воскресном базаре не прочь «причупуриться». Обкарнав его густую сивую шевелюру ножницами, Ветросов хлопнул в ладоши и крикнул:
— Мальчик, прибор!
Вот тогда я и увидел впервые Яшу Чапичева. Ему было, наверное, в то время лет тринадцать, а то и все четырнадцать, но выглядел он десятилетним. Я даже возмутился про себя: «Ну и гад этот Ветросов: такого маленького эксплуатирует». Мальчик подал хозяину прибор с горячей водой и встал у двери, ведущей в темную боковушку, где сердито шипел примус.
Я с интересом принялся разглядывать мальчика, удивляясь тому, что ни разу не видел его на джанкойских улицах. А он был очень приметен и необычен, этот худенький, костлявый заморыш. Такого раз увидишь и уже никогда не забудешь. Неисчислимое количество черных, отливающих синевой колечек украшало его голову. И все одного размера, на один фасон, одно к другому. Каракуль — и только. Но еще сильнее удивили меня глаза мальчика. Большие, черные, блестящие, они казались еще более огромными, потому что лицо у него было тогда маленькое, изможденное, бледное.
