В воскресенье, в теплый апрельский полдень, Борис Ифанов, Коля Матюшенко и Вадя Попов, ученики одесской 146-й школы, подошли к морю. Мальчики быстро разделись. На них были ярко-оранжевые плавки с оторочкой из синего коленкора.
— Глядите, вода прозрачная — значит, холодная, — определил Борис и вызывающе поглядел на худого маленького Вадю: — Мне-то ничего, я толстый…
— И мне ничего. Подумаешь! Я вот худой, а холодостойкий. И вообще не твоя обо мне забота! — обиделся Вадя.
— Не сердись, — улыбнулся Борис. — Если тебя схватит судорога, кричи. Я тебе помогу.
— Это тебя схватит судорога!
Третий из мальчиков, Коля, пригладив рукой свои светлые волосы, и без того усердно зачесанные назад, недовольно заметил Борису:
— Ты Вадьку не дразни, он пловец хороший!
Ни веселый марш, ни одобрительные возгласы зрителей не сопровождали пловцов. Было тихо, солнечно. Удильщики бычков, занятые своим делом, не сводили глаз с пробковых пестро раскрашенных поплавков. Редкие в этот час купальщики еще только раздевались на берегу.
Никто не интересовался пловцами. Лишь двое удильщиков — мальчик в соломенном бриле и смуглая синеглазая девочка с золотистой челкой, сидевшие поодаль на скале, — весело переглянулись, когда трое друзей еще ближе подошли к морю.
— Пусть они нас не видят, — сказала девочка и заслонила лицо ладонью.
— Пусть, — согласился мальчик.
Усмехнувшись, он подсек длинной удочкой леску и на самые глаза надвинул свою соломенную шляпу.
Дул легкий восточный ветер. Направо синело и золотилось открытое море, а слева, в гавани, рокотали высокие портальные краны. У корабельных бортов, омытых зыбью многих морей, лязгали буфера железнодорожных вагонов.
— Пора! — сказал Коля своим товарищам.
Пловцы спрятали одежду в расщелине камня, пожали друг другу руки и с разбегу бросились в воду. Борис сразу отстал, а Коля и Вадя быстро поплыли вперед, к маяку. Пока они брали первые сто метров, Борис плыл на спине, а затем, приняв нормальное положение, стал набирать скорость прямыми, скользящими рывками. Вскоре он без особого труда нагнал товарищей.
«Вадя — соперник не опасный, — подумал Борис, — он слишком далеко выбрасывает левую руку. Волнуется… Зато с Колькой не так легко будет справиться».
Ветра не была. Море отзывалось мягким, почти неслышным шумом, временами лениво выплескивая из глубины то одну, то другую непонятно откуда взявшуюся волну.
Состязание продолжалось.
Коля, наверняка, знал, что Борис останется позади. О Ваде можно было не думать — тот все чаще «забирал» левой.
Каково же было удивление Бориса и Коли, когда Вадя совершенно неожиданно опередил их на целых два метра! Он быстро плыл, рассекая воду крепкими маленькими руками.
«Шутишь, Вадька, не возьмешь!» — решил Борис и вдруг, как-то бессильно взмахнув руками, захлебнулся.
— Глядите, шлюпка! — выпустив изо рта воду, закричал он тревожно.
Прямо на мальчиков действительно летела четырехвесельная шлюпка с двумя гребцами, и — кто бы подумал? — одним из гребцов был знаменитый пловец Костя Василенко, черный и курчавый, как негр.
— Стой! Стой! — грозно кричал Василенко из своей спасательной шлюпки.
Второй гребец был рослый, в матросской тельняшке осводовец.
Трое друзей вмиг были вытащены на борт шлюпки.
— Так-так-так!.. — укоряюще произнес Костя Василенко.
— Кто такие? — осведомился второй гребец.
— Зачем спрашиваешь? — усмехнулся Василенко. — Разве не видишь? Будущие участники массового заплыва. Что, легкая тренировочка, хлопцы?
Друзья промолчали.
А Василенко, перестав грести, продолжал:
— Так-так… А в общем, рано вздумали тренироваться, хлопцы. Вода холодная? Холодная. Схватит кого-нибудь из вас судорога — беда! Глупая гибель на смех всем черноморским бычкам… Но, говоря правду, — тут Василенко добродушно улыбнулся, — пловцы вы, в общем, неплохие.
— Чего же вы молчите? — спросил мальчиков гребец в матросской тельняшке.
Что могли они сказать? Возражать знаменитому на всем побережье пловцу Константину Василенко они не смели. А Коле и Ваде даже понравилось, что Василенко принимает их за участников предстоящего первомайского заплыва. Но Борис почему-то решил признаться.
— Мы тут спор один решали… — хвастливо заявил он.
— Спор? — удивились гребцы.
— Ну да. Насчет того, кто раньше доплывет к маяку, — пояснил Борис.
Лицо знаменитого пловца посуровело.
— Эге-е! А ну-ка, давай нажми! — обратился он к гребцу.
И они вдвоем изо всех сил налегли на весла.
Уключины сердито заскрипели. До берега уже оставалось не больше двадцати метров, как вдруг знаменитый пловец Василенко и гребец в тельняшке самым бесцеремонным образом сгребли одного за другим Бориса, Колю и Вадю и столкнули их за борт шлюпки.
Нечего и говорить, какие позорные минуты пережили наши друзья. Грустные и унылые, они нехотя выбрались на берег.
— Главное то, что спор сорвался! Теперь все надо начинать сначала, — промямлил растерявшийся Борис. — И выбросили, как самых жалких щенят…
— Все… все сначала! — угрюмо подтвердил Коля.
— И кто тебя тянул за язык насчет спора? — сказал Вадя.
— Я же не знал! Я ни при чем… — виновато бормотал Борис, оправдываясь. — Что ж, придется одеваться…
Но беда, как говорится, не приходит одна.
