МЕНЯ ПРИГЛАШАЮТ НА МАРС
Давайте познакомимся
Для меня космическая эра началась за десять лет до запуска первого спутника. Это произошло совершенно случайно. Мне просто повезло. Мне вообще везет. Особенно с людьми.
Если я все-таки чего-то достиг в жизни, то этим я обязан людям, которые во мне ошибались. Заставь меня сейчас, через полмесяца после сессии, сдать те же экзамены - и я провалюсь с треском. Наспех, в одну-две бессонные ночи прочитанные «кирпичи»-учебники да чужие тетрадки с записями лекций - вот и вся моя эрудиция.
Предоставьте меня самому себе, и я буду валяться в постели чуть ли не до обеда, читать что попало, слоняться по городу и, если есть деньги, смотреть по три кинофильма в день. Вместо обеда я часто питаюсь пирожками и мороженым. Вместо того чтобы сходить в театр или на концерт, до глубокой ночи играю в домино. Вместо конспектов и записей лекций заполняю тетрадки бородатыми рожами и бессмысленными узорами. Зато, придя в гости, я копаюсь в книгах и отрываюсь от них только для того, чтобы попить чаю в обществе хозяев. На лекции по древней истории я готовлюсь к семинару, на семинаре - к английскому, на английском играю в «балду». Если вы видите меня задумчивым, то вполне возможно, что я размышляю, какие слова получатся из букв, составляющих вашу фамилию.
Между тем меня считают серьезным, вдумчивым человеком. Какая ошибка! Но лишь благодаря этой ошибке я время от времени берусь за ум и хочу быть тем, кем кажусь. Я завожу дневник. «С сегодняшнего дня - новая жизнь». У меня уже много старых блокнотов, которые начинаются этой фразой.
Сейчас я твердо решил стать другим человеком. Ведь мне уже скоро девятнадцать. Я окончил первый курс истфака, зачислен коллектором в археологическую экспедицию и перед ее началом еду в Ленинград, в гости к Лиле Мезенцевой.
Мы познакомились зимой за обедом у общих друзей. Я читал свои стихи. Несколько дней мы бродили по Москве. Чтобы согреться, спускались в метро, осматривали станцию за станцией… Вот и все знакомство. Вполне достаточно, чтобы понять, что Лиля умна, красива. А я рядом с ней… Что говорить? И вот совершенно неожиданно Лиля пригласила меня в Ленинград.
Я был счастлив, что со мной дружит такая девушка и что я, владея своими чувствами, не влюблен в нее. Влюбиться - значит все испортить и потерять ее дружбу.
Итак, лето 1947 года. Я занял место, как говорится, «по студенческой плацкарте» - на багажной полке. Мой собственный багаж уместился в потрепанном портфеле: мыло, зубная щетка, полотенце, толстая книга «Первобытное общество» и бублик. Милиционер спугнул базарчик на перекрестке, но я все-таки догнал одну торговку и купил этот бублик.
На мне новенькая голубая футболка с белым воротником, приобретенная специально для поездки в Ленинград. Чувствуя ее прикосновение к телу, я казался себе сильным, волевым, энергичным. Я устроился поудобнее, раскрыл «Первобытное общество» и начал новую жизнь, разумную и деятельную.
Проснулся я от того, что кто-то тянул меня за ногу. Проверяли билеты. «Первобытное общество» заменяло мне подушку. Я смущенно спустился, предъявил билет и вдруг обнаружил, что моя новенькая футболка покрыта серыми пятнами. Лежа на багажной полке, я вывалялся в пыли.
Был рассвет. Пассажиры укладывали чемоданы. К туалету стояла очередь. Значит, выстирать футболку я не успею. Но прийти к Лиле в таком виде было совершенно невозможно. Новая жизнь нелепо оборвалась, не успев начаться. Поезд неотвратимо приближался к Ленинграду.
И тут произошло первое из чудес, ожидавших меня в этом городе. Пожилая женщина в сером платке, спросив, к кому я еду, объявила, что не отпустит меня, пока не выстирает футболку.
Мы вместе вышли из вагона. Я нес ее чемодан. По радио передавали правила уличного движения в городе Ленинграде. Правила, прочитанные для пассажиров московского поезда, были самыми обыкновенными, и это задело мое самолюбие столичного жителя.
Мы штурмом взяли трамвай, приехали куда-то, пересели, потом опять пересели. И вот первый дом, первый двор, первая лестница, первая комната в Ленинграде. Железная кровать, старое зеркало, стол, накрытый клеенкой. К зеркалу прикреплена фотография стриженого парня в пилотке, похожего скорее на студента, чем на солдата. На потемневшем потолке у самой стены выступ лепного узора. Значит, эта комната - часть зала большой квартиры, принадлежавшей когда-то какому-нибудь питерскому купцу или чиновнику.
Хозяйка ушла стирать, а я сидел полуголый, поеживаясь от утреннего холода, и ел манную кашу с воблой.
Потом женщина выгладила еще сырую футболку, довела меня до трамвайной остановки и объяснила, как ехать дальше.
Я заметил надпись на стене дома: «При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна».
- Вот какие правила уличного движения были в городе Ленинграде! - усмехнулась женщина.
Так я и не узнал ни ее имени, ни того, как она догадалась, что значит для меня моя смешная беда. Не узнал, чья была фотография, не запомнил адреса. Я просто привык, что мне везет.
Колеся по городу, я то и дело замечал здания, знакомые по книгам, в окружении множества незнакомых и не менее прекрасных. На улицах тихо и многолюдно. Развалин почти не было. Были пустыри с цветами и молодыми деревьями. Были старые дома в строительных лесах.
