Затылок в зеркале

В то утро Иван Сергеевич проснулся позже обычного. Он не спешил — срочной работы в отделе не накопилось, а совещание у Ильи Фомича, на котором он должен был присутствовать, начиналось в двенадцать. то утро Иван Сергеевич проснулся позже обычного. Он не спешил — срочной работы в отделе не накопилось, а совещание у Ильи Фомича, на котором он должен был присутствовать, начиналось в двенадцать.

Сладко потянувшись, он, наконец, отбросил одеяло, напялил полосатую пижаму, сунул ноги в шлепанцы и отправился умываться.

В ванной мельком взглянут в зеркало, большим и указательным пальцами потрогал щетину на подбородке и решительно открыл кран. Горячей воды не было — обычная история для пятого этажа. Сдержанно чертыхнувшись, Иван Сергеевич прошел на кухню и, пока грелась вода, задумчиво постоял у окна, деловито размышляя о том, стоит ли ему выступать на сегодняшнем совещании. С планом четвертого квартала отдел снабжения должен был управиться, по всем данным, в срок, без особых превышений, однако же и без опоздания. А критиковать соседей…

Чайник вскипел. Налив кипятку в алюминиевый стаканчик, Иван Сергеевич направился в ванную.

Стаканчик жег пальцы. Жег нестерпимо, так, что хозяин вынужден был поставить его на стул, подвернувшийся под руку у выхода из кухни, и добрую минуту дуть на пылающие пальцы. Впрочем, всю процедуру со стаканчиком он проделал в высшей степени машинально, упорно продолжая думать о предстоящем совещании. Так же машинально задержался у двери в коридор, ведущий к ванной, сделав здесь еще одну остановку.

…До чего же приятно все-таки, когда горячая мыльная пена пушистой белоснежной салфеткой плотно облегает твое лицо! Сразу словно молодеешь лет этак на…дцать. А щекочущая свежесть холодной воды, смывающей с лица остатки мыла и почище любого бальзама сводящей на нет все царапины и порезы?! Волшебные, ни с чем не сравнимые ощущения… Уже только ради них ни за что не расстанешься с древней, как человечество, «опасной» бритвой, на которую с таким высокомерным презрением посматривают обладатели ее электрических эрзацев.

Но что-то, незаметное, непонятное что-то мешало сегодня Ивану Сергеевичу целиком отдаться «волшебным» ощущениям…

Вообще-то он мог побриться сегодня в парикмахерской. Все равно пора укоротить отросшую за зиму шевелюру, — эвон, вихры какие отрастил! Но… Это успеется. Завтра.

Досадливо поморщившись, Иван Сергеевич внимательно осмотрел раковину со стоящими по ее краям бритвенными принадлежностями. Перевел взгляд повыше, на подставку маленького настенного зеркала. Все как будто в порядке…

Тщательно растирая лицо и шею пушистым махровым полотенцем, он вспомнил о совещании. Может быть, подспудная боязнь критики со стороны портила ему удовольствие от бритья? Да нет же, у него все в порядке, за отделом не числится никаких грешков, ровно никаких, даже самых мелких. Правда, превышений плана тоже нет… Да ну их, эти превышения, и чего они дались ему сегодня?

Иван Сергеевич повернулся, чтобы убрать в настенный шкафчик бритвенный прибор, и…

И оцепенел.

Из зеркала на него глядел затылок. Обыкновенный мужской затылок. Чуть бугристый и изрядно заросший.

Иван Сергеевич долго всматривался в зеркало, пытаясь осмыслить, кому же, собственно, принадлежит этот затылок. В ванной — как и во всей квартире — никого, кроме Ивана Сергеевича, в этот час не было.

Затылок, между тем, был неподвижен. Он словно наслаждался тупым недоумением, с каким Иван Сергеевич его разглядывал. Но произошло, наконец, какое-то неуловимое движение, и тотчас в зеркале появилось лицо: порозовевшее от бритья, чуть одутловатое, но в общем довольно свежее. Лоб был недоуменно сморщен, зрачки глаз увеличены.

— Почудится же, — облегченно пробормотал Иван Сергеевич, очнувшись от странного оцепенения.

Чудеса, однако, не кончились. Иван Сергеевич и сам подсознательно предчувствовал: в квартире, пока он возился в ванной, что-то произошло. Но что?..

Первое, что он увидел, войдя в комнату, был стаканчик для бритья. Он стоял на полу у стены, там, куда его минут пятнадцать назад бережно ставили обожженные пальцы Ивана Сергеевича. Над стаканчиком курилась дымка пара: в квартире было прохладно.

— М-да, — неопределенно изрек Иван Сергеевич и присел на корточки перед стаканчиком. Тот спокойнехонько стоял себе у стены, словно не в него только сейчас, и не здесь, а в ванной, макал свой помазок его хозяин.

— Никогда не замечал, что у меня два стаканчика для бритья, — осторожно вздохнул Иван Сергеевич и протянул руку, чтобы взять и получше рассмотреть загадочную алюминиевую посудину. Но… ощутил пустоту. Стаканчика уже не было. Еще вилась, постепенно тая, слабая струйка пара, но стаканчика не было…

На стуле в кухне Иван Сергеевич уже без особого удивления обнаружил третий стаканчик. Решив не дожидаться, пока тот исчезнет, он быстро протянул руку. Увы! Рука снова схватила пустоту.

Пытаясь докопаться до возможной причины появления стаканчиков, хозяин мрачно выкурил папиросу, ткнул ее в пепельницу на кухонном окне, поглядел на заснеженную улицу и открыл дверь в комнату.