Кто никогда не путешествовал по горным дорогам, да еще на старом разболтанном автобусе, скрипящем, крякающем и кренящемся на каждом повороте, тот вряд ли поймет, как замирает сердце пассажира, поглядывающего из окна на бездну сбоку, а кажется — прямо перед колесами. Развалюха подпрыгивала на каждом камне. Королевство, называется… Вряд ли короли ездят по таким кручам в дребезжащем тарантасе. Ну разве что когда-то средневековый король Фердинанд, прославившийся собиранием земель, борьбой с захват чиками-маврами, пришедшими в восьмом веке из Северной Африки, религиозным рвением да страстной любовью к своей обожаемой Изабелле. Моника Стивенсон, однако, не очень страдала от тряски. Ей чудом досталось сидячее место, а кроме того, она именно так и представляла свой вояж, когда уговаривала друзей отпустить ее на денек-другой. Чтобы понять чужую страну, надо ощутить ее кожей, побыть в окружении местных жителей, среди народа, — палубы элитных круизных теплоходов и кабина комфортабельного лимузина с кондиционером для этого не годятся. Вот тебе, дочка английского миллионера, народ: женщины в наброшенных на плечи черных шалях ручной работы держат свои корзины с городскими покупками, поразительным образом умудряясь сохранять гордую осанку при такой тяжелой ноше. Рядом сидят темнокожие мужчины. Около Моники балансирует на крутых поворотах цыганка в длинной пестрой юбке, а в руках у нее веревка, на которой висят медные кастрюли и сковороды, длинно позвякивающие на всяком ухабе. Через два ряда от Моники на ободранном сиденье спит старичок-священник. Голова опущена на грудь, глаза прикрыты.
Андалусия! Этот край на самом юге Испании произвел на Монику огромное впечатление. Здесь все вызывало у нее восхищение. Страстные танцоры фламенко! Альгамбра — мавританский замок в Гранаде! Но при всем своем изяществе или грандиозности это все сувенирная экзотика. Хочется же узнать и понять этих людей изнутри, в их повседневной, обыденной жизни. Как они думают, как любят и ревнуют, каким видят мир…
И тут кто-то запел. Моника приподнялась со своего места и пристально всмотрелась в лицо певца. Это был очень бедно одетый старик с давно нечесанными волосами, но с удивительно ясным и теплым взглядом. Моника наблюдала за ним и внимательно слушала, впитывая в себя мелодию. Слов она не понимала, хотя перед путешествием выучила по разговорнику слов триста по-испански. Но песня, ее тональность и гортанный голос певца, чудесным образом нашли тропинку в ее душу. Казалось, в песне воплотились эти горы, близкое море, высокое небо над головой, дрожащий от зноя воздух, аромат розы и цитрусовых, растущих здесь повсюду, и сама душа этого древнего загадочного народа, бедного, гордого и свободолюбивого.
По другую сторону прохода какая-то старушка принялась покачиваться в такт музыке, а цыганка рядом с Моникой увлеченно прихлопывала руками. Вот Андалусия!
Именно такой эта страна и виделась ей в мечтах.
Монике совсем не понравилось в Малаге, столице Андалусии, где яхта пришвартовалась на пару дней. Остальные были в восторге, но для Моники Малага мало чем отличалась от тех мест, где они успели побывать за время путешествия по Средиземному морю.
— Тебе нравится?
Моника стояла на палубе, когда подошел Алек. Она не обернулась. Какое-то время они молча смотрели на ослепительно сияющий под лучами солнца город.
— Красота, правда?
— Да.
— Кстати, Моника, а не здесь ли жил тот художник-чудак?
— Ты имеешь в виду Пикассо? Кажется, он здесь родился…
— Да не Пикассо, глупышка. Я имел в виду парня, которого ты подцепила во Франции. Пьер… или как его там?
— Паскаль, — медленно поправила она и нахмурилась. — Он живет не в Малаге. Чудак… Значит, вот как ты думаешь, Алек. А я совсем о нем позабыла.
— У тебя столько знакомых неудачников и бездельников, что всех их не упомнишь.
Он насмешливо улыбнулся.
— Паскаль не неудачник! — запальчиво возразила Моника.
Она знала, что Алек считает ее избалованной богачкой, способной на любые глупости.
— Но ты дала ему денег?
— Только чтобы он продержался, пока не продаст свою первую картину.
— И ты в это веришь? — с издевкой спросил Алек.
— Он неплохой художник. Великим ему, конечно, не стать, но я бы купила одну из его работ. Честно.
— Он намекнул, когда собирается вернуть долг?
— Нет, прямо не обещал. Он только сказал, что подарит мне пару картин, которые собирается написать в одной горной деревушке… если я приеду его навестить.
— Он точно знал, что ты никогда не приедешь.
— Может быть…
Она помолчала, а потом добавила задумчиво:
— А я бы поехала!
— Моника! Я просто пошутил!
— Ну и шути на здоровье! А я найду тот клочок бумаги, на котором записала название деревни. И поеду.
Моника рассматривала окрестности, прижавшись к пыльному оконному стеклу. Горы тут упирались прямо в небо, а на равнинах под тяжестью плодов сгибались апельсиновые и оливковые деревья, их рощи занимали все место между несколькими полуразрушенными замками. Теплынь, бирюзовое небо, изобилие красок — вся роскошная южная красота этого края завораживала ее.
— Сеньорита! Сеньорита!
