Бысть муж во Злодеевке - жил человек в Злодеевке, местечке, расположенном в округе Мазеповки, неподалеку от Хаплаповичей и Козодоевки, между Ямполем и Стрищем, как раз на той дороге, по которой ездят из Пиши-Ябеды через Печи-Хвост на Тетеревец, а оттуда - на Егупец.
И наречен бысть оный муж Шимон-Элиогу - и имя ему было Шимен-Эле, а прозвали его "Шимен-Эле Внемли Гласу" за то, что во время моления в синагоге он имел обыкновение бурно проявлять свои чувства: прищелкивать пальцами, вопить и голосить, заливаться на все лады.
И бысть сей муж швецом - и был этот человек портным, - не то чтобы, упаси бог, из перворазрядных, из тех, что шьют по "картинке", именуемой "журналом", а попросту - заплатных дел мастером, то есть умел, как никто, поставить заплату, заштопать дыру, чтобы незаметно было, или перелицевать какую угодно одежку, вывернуть ее наизнанку - прямо-таки превратить старье в новую вещь. Возьмет, к примеру, старый халат и сделает из него кафтан, из зипуна - пару штанов, из штанов выкроит жилетку, а из жилетки - еще что-нибудь... Не думайте, что это так просто!
Вот на такие дела Шимен-Эле Внемли Гласу был поистине мастак. А так как Злодеевка - местечко нищее и справить новую одежду там дело не столь обычное, то Шимен-Эле был в большом почете. Беда только, что он никак не мог поладить с местными богачами, любил совать нос в общинные дела, заступаться за бедняков, говорить довольно откровенно о благодетелях, пекущихся о нуждах общества; откупщика коробочного сбора>[1] он при всем честном народе смешивал с грязью, заявлял, что он вымогатель, кровопийца, людоед, а резники и раввины, которые с откупщиком заодно, - попросту шайка, скопище воров, мошенников, головорезов, разбойников, злодеев, черт бы их побрал с их батьками и прабатьками - до самого прадеда Тереха с дядей Ишмоелом впридачу!>[2]
Среди ремесленников, членов братства "Благочестивый труженик", Шимен-Эле Внемли Гласу слыл "музыкантом". На их языке это означало: человек, изощренный во всяких премудростях, - потому что Шимен-Эле так и сыпал изречениями, цитатами из священных книг, вроде: "Аз недостойный", "Да возрадуются и возвеселятся", "Ныне день великого суда", "Угнетены и раздроблены", "Как в писании сказано", - вставлял им самим придуманные древнееврейские слова и поговорки, которые у него всегда были наготове. К тому же и голосок у него был неплохой, хотя излишне визгливый и хрипловатый. Зато знал он как свои пять пальцев все синагогальные напевы и мотивы, до смерти любил петь у амвона, был старостой в портновской молельне и бывал, как водится, бит по большим праздникам.
Шимен-Эле Внемли Гласу был всю жизнь горемычным бедняком, можно сказать почти нищим, но впадать по этому случаю в уныние он не любил. "Наоборот, говаривал он, - чем беднее, тем веселее, чем голоднее, тем песня звонче! Как в талмуде>[3] сказано: "Приличествует бедность Израилю, як черевички красны дивке Хивре...">[4]
Короче говоря, Шимен-Эле принадлежал к числу тех, о которых говорят: "Гол, да весел". Был он маленького роста, замухрышка, бородка реденькая, козлиная, нос немного приплюснутый, нижняя губа чуть раздвоена, а глаза, большие, черные, всегда улыбались. В курчавых волосах постоянно торчали клочья ваты, кафтан был утыкан иголками. Ходил он приплясывая и неизменно напевая себе под нос: "Ныне день великого суда..." - только не тужить!"
И роди сей муж сынов и дщерей - и был Шимен-Эле обременен целой кучей ребят всех возрастов, преимущественно дочерей, среди них несколько взрослых. А жена его была наречена Ципе-Бейле-Рейза, и была она "ему соответственна">[5], то есть полной противоположностью своему мужу: высокая, краснощекая, здоровенная - казак-баба! С первого же дня после венца она забрала его в руки, да так и не выпускала. Верховодила и, по сути дела, мужем в доме была она, а не он... Шимен-Эле относился к ней с благоговейным трепетом: стоило ей раскрыть рот, как его уже трясло... А иной раз, с глазу на глаз, ежели придется, она и на оплеуху не скупилась... Оплеуху он прятал в карман и отделывался при этом поговоркой или стихом из писания: "Ныне день великого суда..." - только не тужить!" В священном писании сказано: "И он", то есть муж, "да властвует над тобой..." Стало быть, ничего не попишешь! Все властители Востока и Запада ничем тут помочь не могут.
И бысть день - и однажды приключилась такая история. Пришла как-то в летний день с базара Ципе-Бейле-Рейза с кошелкой в руках, швырнула пучок чесноку, петрушку и картошку, которые она закупила, и воскликнула в сердцах:
– Провались оно сквозь землю! Опостылело мне изо дня в день сушить себе мозги, придумывать, из чего обед готовить! Министерскую голову нужно иметь! Только и знаем, что клецки с фасолью или фасоль с клецками, прости господи! Вот, к примеру, Нехаме-Броха... Уж на что беднячка, нищенка, убогая, побирушка - и та козу имеет! А почему? Потому что муж ее, Лейзер-Шлойме, хоть и портной, а все же человек! Шутка ли, коза! Когда в доме есть коза, есть и стакан молока для детей; можно иной раз сварить кашу с молоком, замять обед и обойтись без ужина. А то бывает и кринка пахты, и кусочек творогу, масла... Благодать!
