В старой просторной избе Ефима Урюпина, служившей для казаков села Верхние Ключи поселковой сборной, с утра многолюдно, шумно и жарко. Сегодня воскресенье, и молодые казаки собрались сюда на очередное военное занятие.
На дворе уже вторые сутки бушует мартовская пурга, а поэтому обучающий казаков младший урядник Дремин решил строевых учений в этот день не проводить, а заняться зубрежкой «словесности».
По установившейся у казаков традиции, обучать военному делу молодых казачат начинали с двенадцатилетнего возраста и продолжали вплоть до ухода их на службу в армию. Поэтому среди собравшихся наряду со взрослыми парнями немало подростков и ребятишек школьного возраста.
Казаки старших возрастов одеты почти все одинаково: в форменные, из дымленых овчин, полушубки, обшитые на груди меховыми полосками из серой мерлушки. Все они в папахах с кокардами, в сапогах, в брюках с желтыми лампасами и при шашках. В отличие от старших, молодые казачата пестрели разнообразием верхней одежды. Кто в рваной шубенке, кто в полушубке, кто в ватнике, на головах овчинные шапки, отцовские папахи и даже монгольские, из тонкого войлока, ушанки. Но когда, томимые жарой, многие разделись, побросали свою одежду под лавки и на печь, стало видно, что и на ребятишках форменные, защитного цвета, рубашки с погонами и штаны с лампасами. Лишь немногие из взрослых казаков сидели на скамьях вдоль стен, большинство же и все без исключения ребятишки были на ногах.
Обучающий Дремин, худощавый, с черными усиками человек, сидел в переднем углу. На столе перед ним лежали списки казаков и казачат.
— Подкорытов! — заглянув в список, негромко сказал он, вызывая очередного казака.
— Я! — Среднего роста черноглазый казак вскочил со скамьи, придерживая левой рукой шашку, шагнул к столу и, ловко козырнув обучающему, встал «во фронт».
— Скажи-ка мне, кто у нас в войсковом управлении инспектор молодых казачат?
— Его высокоблагородие войсковой старшина Беломестнов!
— Какие у него знаки отличия на погонах?
— Два просвета и четыре звездочки.
— А у полковника?
— Два просвета без звездочек.
— Хорошо, садись.
Дремин снова посмотрел в список.
— Чащин Федор!
— Чево? — донеслось из заднего угла избы.
— Я т-тебе, морда неумытая, покажу «чево»! Зачевокал. А ну! Выдь сюда!
— Чи-ча-ас! — И к столу протискался толстый, неуклюжий парень в розовой ситцевой рубахе, к которой, словно для смеху, были пришиты погоны. На маленькой, не по росту, голове парня клочьями торчали белокурые, давно не чесанные волосы, на мальчишески розовом лице его блуждала виноватая улыбка, а синие, как васильки, глаза смотрели по-детски испуганно и наивно.
— Встань как полагается! — заорал на парня Дремин. — Пятки вместе, носки врозь, руки по лампасам, ну! Балда, раскорячился, как старый бык на льду. И нарядился, как баба, в ситцевый сарафан. Почему не в форме?
— Да у меня… это само… — розовое лицо парня стало густо-красным, — нету ее…
— Заработать должен и приобрести, дубина осиновая! Вот заявись-ка в следующее воскресенье в таком виде, так я тебе покажу, где раки зимуют! А теперь отвечай, кто у нас поселковый атаман?
— Атаман-то? А ты что, не знаешь? Тимоха Кривой.
Грянул хохот. Дремин, которому атаман был двоюродным братом по матери, разозлился, хлопнул кулаком по столу.
— Ты что, с-сукин сын, с ума сошел? Кто это тебя научил атамана так называть?
— Никто не учил, его все так зовут.
— Все так зовут! Чучело огородное, называть его нужно «господин поселковый aтаман приказный Болдин». Понял?
— Понял.
— Отвечать нужно: «Так точно, понял, господин обучающий». Теперь дальше. Ты кто?
— Зовут меня Федька, а дразнят «Левша». А ты что, не знаешь?
Новый взрыв хохота, даже Дремин не утерпел, засмеялся, обвел взглядом казаков.
— Ушаков Егор.
— Я! — Голубоглазый, с русым кучерявым чубом Егор подошел ближе.
— Ты кто?
— Забайкальский конный казак, — кинув руку к папахе, четко ответил Егор, — третьего военного отдела, Заозерской станицы, поселка Верхние Ключи, Егор Ушаков!
— Правильно, опусти руку. Слышал? Ты, дуб обгорелый, слышал, как надо отвечать?
— Слышал.
— Повтори.
Чащин кашлянул, шмыгнул носом.
— Ну!
— Это само… как ее… Заозерской станицы Егор Ушаков!
— Здорово живем! Фамилию свою не можешь назвать! Да разве ты Ушаков? Ох, Федька, Федька!.. — Откинувшись спиной к стене, Дремин горестно вздохнул: — Что мне с тобой делать? Медведя, понимаешь ты, медведя скорее можно научить словесности, чем тебя. И за какие такие грехи накачало тебя на мою голову! Господи ты боже мой! Федор Ляхов!
— Я! — Чиркая концом шашки по полу, к столу подошел небольшого роста казачок в новом полушубке и серой папахе. Дремин снова повернулся к Чащину, показал ему пальцем на Ляхова.
— Вот он сейчас будет мне отвечать, а ты, дубина, слушай хорошенько и повторять будешь, понял?
— Понял.
— Ляхов, кто у нас войсковой наказный атаман?
— Наказный атаман казачьих войск Дальнего Востока его высокопревосходительство генерал от инфантерии Эверт.
— Правильно. Повтори, Чащин.
— Инерал от… тититерии, — Чащин, выпучив глаза, вытянул шею, слегка склонился и, словно проглатывая что-то несъедобное, выдохнул: — Ыверц.
