Итак, теперь она звалась Малеска. Ее импресарио уверил, думаю, небезосновательно, что она — самая очаровательная девушка Америки. Но если б я знал, что сегодня вечером она будет исполнять здесь «Крыши Виндзора», то пошел бы в какое-нибудь другое место.
Однако было уже слишком поздно — я сидел за столиком, довольствуясь сэндвичем и виски с содовой. Свет погас, включили прожектора: на сцене в буре аплодисментов стояла, кланяясь, Малеска. Я надеялся еще, что она не помешает мне спокойно поужинать. Можно ведь и не смотреть в ее сторону. Я принялся за белое мясо цыпленка и виски с содовой, ненадолго мне удалось даже направить мысли в иное русло, впрочем, пока не зазвучал этот знаменитый бархатный голос…
Я слушал, как она поет. Скрипнул стул. В полутьме кто-то сел возле меня. Вглядевшись, я узнал одного из заправил шоу-бизнеса.
— Привет, Бартон, — сказал он.
— Привет.
— Не возражаешь, если я составлю тебе компанию?
Я сделал пригласительный жест, и он что-то заказал бесшумно подбежавшему официанту. Малеска все еще пела.
Человек, севший за мой столик, уставился на нее с восторженным вниманием, как, впрочем, и все остальные в этом зале, исключая, пожалуй, меня.
Ее дважды вызывали на «бис», и, когда зажгли свет, я увидел, что мой сосед пристально смотрит мне в лицо. Мое равнодушие было, вероятно, слишком очевидно.
— Не впечатляет? — озадаченно спросил он.
Даже и до Коржибского этот вопрос не имел бы смысла: я знал, что не могу ему ответить, и не трудился, — просто промолчал. Краем глаза я видел, как Малеска, шелестя жесткими юбками, пробирается к нашему столику. Я вздохнул.
Она принесла легкий аромат цветочных духов, которые, я в этом уверен, не сама себе выбирала.
— Эдди, — сказала она, опершись о край стола и наклонившись ко мне.
— Да?
— Эдди, я тебя не видела лет сто.
— Да, пожалуй.
— Послушай, почему бы тебе не подождать здесь? Своди меня куда-нибудь после выступления. Мы могли бы пропустить по стаканчику или… А? Как, Эдди?
Ее голос завораживал, в нем было что-то магическое. Таким же он был, когда звучал по радио и на пластинках, а скоро появится и в кино. Я молчал.
— Эдди, пожалуйста!..
Я взял свой стакан, допил то, что там оставалось, стряхнул крошки с пиджака и положил салфетку на стол.
— Благодарю, — сказал я. — Но не смогу.
Она пристально посмотрела на меня — таким знакомым, испытующим взглядом, полным непонимания и растерянности. В зале по-прежнему гремели аплодисменты.
— Эдди…
— Ну ты же слышала. Давай-ка иди… Тебя зовут на «бис»!
Она молча повернулась и направилась к сцене, пробираясь между столами; ее юбки шипели и пенились.
— Эдди, ты с ума сошел? — спросил мой сосед.
— Весьма возможно, — ответил я, не собираясь ему ничего объяснять.
— Ну ладно, Эдди. Я полагаю, тебе виднее. Но все равно это странно: самая красивая женщина в мире бросается к твоим ногам — а тебе наплевать. Это просто неблагоразумно.
— А я вообще не слишком благоразумен, — ответил я. Разумеется, это ложь, потому что я — самый благоразумный человек в мире, и не только в этом мире.
— Ты выдаешь одни избитые истины, — заметил мой собеседник. — Но ведь это не ответ.
— Избитые истины… — я поперхнулся. — Ничего, ничего, все в порядке. А что ты имеешь против избитых истин? От частого повторения они стали банальными, но оттого не стали менее правдивыми, не так ли? — Я посмотрел на Малеску, сделавшую стойку у микрофона: она опять собиралась петь.
— Знал я одного человека, который пытался посрамить эти избитые истины, — продолжал я в раздумье, осознавая, что, возможно, говорю лишнее. — Он вляпался по самые уши. Круто ему пришлось, тому парню.
— А что с ним произошло?
— О-о! Он попал в сказочную страну, спас прекрасную богиню, сверг жестокого Верховного жреца, и… А-а, выброси из головы! Наверно, прочитал в какой-то книге.
— И что же это была за сказочная страна? — довольно безучастно спросил мой сосед.
— Малеско.
Он поднял брови и взглянул сперва на меня, а потом через зал на Самую Красивую Девушку в Мире.
— Малеско? Где это?
— Прямо у тебя за спиной, — ответил я.
Затем я снова наполнил стакан и уткнулся в него носом. Мне больше нечего было сказать, по крайней мере этому типу. Но переливы ее голоса вдруг пробудили глубины моей памяти, вызвав трепетное эхо, и на мгновение грань между нашим миром и тем, далеким, почти перестала существовать.
«Малеско», — думал я, закрыв глаза, и под звуки музыки попытался в темноте представить купола и башни того радужно-красного города. Но не смог. Он ушел, вернулся в сказку, и ворота захлопнулись навсегда.
И все же, когда я думаю обо всем этом теперь, у меня нет ощущения чуда, нет скептической мысли, что я гулял по тем улицам лишь во сне. Это все было на самом деле. И у меня есть очень убедительное тому доказательство.
А случилось все это уже довольно давно…
![День не в счет [День, которого нет]](/storage/book-covers/81/816215787e8e23d0865db0c523498eb2a32cee17.jpg)
