Что-то заканчивается, что-то начинается…
«Чёрное дуло пистолета и обкуренный взгляд молодого мажора… Вот мы и написали, похоже, последнюю главу нашей жизни, господин журналист», — думаю я, глядя прямо перед собой. Страха почему-то нет. Да, адреналин выше нормы, но мозги спокойны. У меня всегда так.
— Что, бежать некуда, сука? Я тебе говорил, что пришибу? Говорил?
— Ну что ты, Стасик, куда же я от тебя? — ушлёпок совсем уехал от дозы. Смотрю на него и просчитываю все возможные варианты, как избежать незавидной участи. Упустил я его. Думал ведь, что папаша не выпустит из больнички, ан нет, сбежал, вероятно. Ну да, я же для Стасика Версакова — идея фикс! Подпортил ему жизнь. Он ведь умён, красив, богат очень. Точнее, не Стас, а отец его, который, кстати, человек неплохой. Вот только сыночек вырос моральным уродом.
Я за парнем долго следил, а потом статью большую написал, с доказательствами и фото. Газета у нас крупная, почти независимая — напечатали! А после прокуратура взялась за дело, и даже свидетели нашлись. За Стасиком много чего было: и пара пьяных наездов (последний случай со смертельным исходом), избиения, изнасилование девчонки несовершеннолетней.
Отец его много выкупал, видимо, всё надеялся, что сын образумится. А как по мне, его лечить нужно долго-долго и подальше от людей держать. Да, расслабился я совсем — прямо у редакции он меня подловил. На улице гроза гремит, молнии сверкают — а этому хоть бы что. Похоже, он дождя даже не замечает.
Вдруг совсем рядом тормозит большой чёрный джип — охрана Версакова-старшего наконец-то нашла потеряшку-маньяка. Может, пуля мимо пролетит и в этот раз? Нас разделяют со Стасом метра три. Если он обернётся, я рвану к нему. Должен успеть? Должен! Если повезёт…
— Стас, не дури! Сын, опусти пистолет! — кричит его отец. Парень поворачивает голову, и я действую… Но не успеваю…
Его пуля — моя… Чёрт, как же больно! В последнее мгновение своей жизни вижу, как молния попадает в этого отморозка. Чудесно!
Тоннели в темноте, яркие вспышки, рай, ад — не знаю, у меня ничего такого не было. Я пришёл в себя в тишине и полумраке. Рядом слышится чьё-то тихое дыхание. Страха опять нет. Лишь спокойствие, умиротворение. Пытаюсь открыть глаза — трудно. Хочется пить. Кто-то протягивает мне воду, а затем уходит. Быстро, но тихо. Кажется, я всё-таки жив! Уже радует. Умирать в тридцать девять лет совсем не хочется. Кто-то входит… Несколько человек… Врачи, наверное. Ну да, раненый очнулся!.. Однако, меня вновь начинает клонить в сон…
В следующий раз прихожу в себя только утром, когда солнце начинает светить в глаза. Пробую их открыть… Получается! Но лучше бы я этого не делал… Похоже, вместо Стасика в дурку попал я! Лежу и ловлю глюки! Смотрю на огромное окно, на подоконнике которого сидит крупная птица. Очень крупная! Я никогда охотником не был, но, кажется, она похожа на ястреба. Сидит и смотрит на меня! Жуть! Мурашки на спине аж в пятки мигрируют. В городе нет таких птичек, в нормальных больницах тоже нет, да и окна в них другие.
Поднимаю глаза, замечаю балдахин над кроватью. Красивый, тёмно-синий с серебристым узором… Дальше глюков становится больше! Осматриваю комнату… Мало того, что она оказывается не меньше однокомнатной квартиры, так ещё и вся мебель в ней винтажная!
Крепко зажмуриваю глаза, открываю, опять зажмуриваю! Похоже, это не глюки… Я ведь нормально соображаю! Всё вижу, всё понимаю! А что это тогда? Адреналин уже давно подскочил, а сердце бешено стучит в висках. Так, надо успокоиться! Я жив! Жив! Это главное! С остальным разберёмся.
Итак, что мы имеем? Я — Никифор Гаврилович Артемьев (за имечко с отчеством спасибо папеньке-филологу!). Сколько живу — столько и радуюсь. Большую часть школьных лет бил морды зубоскалам. В итоге друзья, знакомые и даже учителя стали звать меня Ником, от греха подальше.
Я вообще-то человек вполне мирный, только не люблю, когда меня достают. Мне 39 лет, я довольно неплохой и даже вполне известный журналист со специализацией «криминальные истории». За последнее деяние меня, кажется, и убили. То, что словил пулю в грудь, помню точно — такое не забудешь. Прислушиваюсь к себе… Ничего не болит, только слабость сильная. Поднимаю руку и… Стоп! Она не моя! Но я чувствую её как родную! Рука худенькая, пальцы тонкие и длинные! У меня рост 187 см, вес 90 кг, спортом регулярно занимаюсь… У меня не может быть таких рук! Но ощущения говорят об обратном! Пытаюсь подняться, осмотреть себя. Чёрт, я слаб как цыплёнок!
Неожиданно дверь открывается, и в комнату входит пожилой человек. Успеваю заметить, что одежда на нём тоже под старину, век под XVII–XVIII, но он сразу же укладывает меня обратно на постель.
— Тебе ещё нельзя вставать. Ты слишком слаб! — голос у старика приятный, успокаивающий.
— Где я, уважаемый? — человек замирает, внимательно смотрит в мои глаза и через несколько секунд печально вздыхает.
— Значит, я всё же не ошибся. Ну, здравствуй, пришелец.
— Почему пришелец?
— Давай я напою тебя отваром, чтобы нервы успокоить, и тогда уже отвечу на некоторые вопросы.
— Почему только на некоторые? — даже немного улыбаюсь… Прогресс!
