«…Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно»: Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову (1952-1962)

«…Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно»: Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову (1952-1962)

Авторы:

Жанры: Литературоведение, Эпистолярная проза

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 38 страниц. Год издания книги - 2008.

На протяжении десятилетия ведя оживленную переписку, два поэта обсуждают литературные новости, обмениваются мнениями о творчестве коллег, подробно разбирают свои и чужие стихи, даже затевают небольшую войну против засилья «парижан» в эмигрантском литературном мире. Журнал «Опыты», «Новый журнал», «Грани», издательство «Рифма», многочисленные русские газеты… Подробный комментарий дополняет картину интенсивной литературной жизни русской диаспоры в послевоенные годы.

Из книги: «Если чудо вообще возможно за границей…»: Эпоха 1950-x гг. в переписке русских литераторов-эмигрантов. М., 2008. С. 97–202.

Читать онлайн «…Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно»: Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову (1952-1962)


«…Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно»: Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову (1952–1962)

Составление, предисловие и примечания О. А. Коростелев

Переписка между Дмитрием Иосифовичем Кленовским (наст, фам. Крачковский; 1892–1976) и Владимиром Федоровичем Марковым (р. 1920) завязалась естественно и закономерно. Оба родились в городе на Неве и во время войны оказались за рубежом, обоим еще только предстояло утвердиться в литературном мире эмиграции, оба находились в одной и той же «весовой категории», и хотя разница в возрасте была значительна — почти три десятка лет, — общались на равных. Хотя у Кленовского был еще дореволюционный поэтический стаж, все советские годы ему было не до стихов, и в эмиграции, по сути, пришлось строить литературную карьеру с самого начала.

Маркова читателям представлять не нужно, его имя на слуху, книги переиздаются одна за другой[1]. Кленовскому с переизданиями пока что везло меньше[2]. О событиях первой половины своей жизни Кленовский наиболее подробно рассказал в своей автобиографии, написанной в 1946 г. и опубликованной уже посмертно[3]. В 1942 г. из Харькова (где жил с 1921 г., работая редактором-переводчиком Радиотелеграфного агентства Украины) он попал в Австрию, где до 1944 г. находился в лагере для немцев-беженцев (его жена Маргарита Денисовна Гутман, уроженка Петербурга, была немкой по происхождению). «Распрощавшись, наконец, осенью 1944 г. с лагерной жизнью, я по май 1945 г. работал служащим на лесопилке в Эбензее, в Зальцкаммергуте. Оттуда тотчас же по окончании войны я перебрался с женой в Баварию, в деревушку Зурберг возле города Траунштейн»[4]. В дальнейшей судьбе его уже не ожидали существенные перемены, разве что в ноябре 1954 г. Кленовский перебрался из деревни в Траунштейн. Здесь, в баварском городке, он и скончался, почти полвека прожив в мире и согласии со своей женой. Остальное — в стихах и письмах[5].

К началу переписки Марков считал себя прежде всего поэтом, и только уже затем критиком, литературоведом, переводчиком. Кленовский всю жизнь сознавал себя поэтом, и только поэтом. Собственно, и отъезд его из СССР был обусловлен в первую очередь отсутствием атмосферы для творчества.

На протяжении десятилетия ведя оживленную переписку, Кленовский и Марков никогда не встречались, что не мешало им обсуждать все литературные новости и вести войну с «парижанами». Своеобразный заговор «провинциалов» против засилья «парижан» в первые годы переписки их особенно сближал. С годами, впрочем, выяснилось, что «парижане» в большинстве своем ничего против одаренных поэтов не имеют и охотно готовы потесниться на Парнасе, а в понимании сущности поэзии главный водораздел проходит вовсе не по географическим границам.

Расхождения во взглядах на поэзию существовали изначально, но до поры до времени они не мешали активной и заинтересованной переписке. Собственно, и началось все с разногласий, впрочем, умеренных и потому не сразу заметных. В первом же (несохранившемся) письме Кленовский вступил в спор по поводу отбора поэтов в антологию. В следующих письмах расхождений обнаружилось довольно много, причем порой оценки не совпадали разительно (Н.А. Заболоцкий, Г.В. Иванов, футуристы). «Последний акмеист»[6], как называли Кленовского, и автор первых монографий о футуризме имели слишком разные воззрения на литературу.

Отсутствие читателей, нелады с критиками (точнее, слишком чувствительная реакция на отдельные выпады критиков, в целом отнесшихся к Маркову очень и очень благосклонно) привели к тому, что в середине 1950-х гг. Марков разочаровался в своей поэзии, стал писать стихи все реже, почти целиком отдаваясь филологии и профессорской деятельности. Кленовский же с каждым годом все прочнее входил в литературный мир эмиграции, завоевывая одно из самых почетных мест на тогдашнем поэтическом Олимпе.

Тихой сапой Кленовский пытался переубеждать Маркова и перетягивать на свою сторону. Однако Марков, будучи человеком упрямым, предпочитал стоять на своем, антропософией не соблазнился, от Георгия Иванова не отказался и перейти в иную литературную веру не захотел. Количество разногласий неуклонно накапливалось и неумолимо приближалось к критической точке. В 1962 г. в одном из писем Марков высказался о новой книге Кленовского без обычного пиетета, накопившиеся несогласия наконец прорвались. Кленовскому придирки Маркова показались несправедливыми и даже грубыми, о чем он вежливо, но твердо написал в ответном письме. На этом переписка и оборвалась.

Впрочем, каждую свою новую книгу Кленовский неизменно посылал Маркову с любезной дарственной надписью. Кроме этих книг, в архиве Маркова сохранилось одно деловое письмо от 10 января 1965 г., ответ на запрос Маркова о том, какое стихотворение Кленовского включить в антологию, да новогодняя поздравительная открытка, отосланная спустя еще несколько лет, в декабре 1969 г. Несмотря на то что оба заверили друг друга в прежних чувствах, переписка так и не возобновилась.

Письма печатаются по оригиналам, сохранившимся в архиве В.Ф. Маркова и ныне находящимся в РГАЛИ (Ф. 1348. Собрание писем писателей, ученых, общественных деятелей).


С этой книгой читают
Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.


Сто русских литераторов. Том третий

Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».


«Сказание» инока Парфения в литературном контексте XIX века

«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.


Словенская литература

Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.


«На дне» М. Горького

Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.


Коды комического в сказках Стругацких 'Понедельник начинается в субботу' и 'Сказка о Тройке'

Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.


Все или ничего

Фоторепортер Морин Макдональд отправилась в Техас на ранчо, доставшееся ей по наследству, полная решимости покорить этот суровый и дикий край. Она не боялась опасностей, но не могла предположить, сколь ожесточенной окажется борьба за ее сердце, разгоревшаяся между двумя отважными мужчинами Брендоном Уильямсом, миллионером-нефтепромышленником, готовым пожертвовать всем ради любви, и Александром Котреллом, человеком, не останавливающимся ни перед чем ради достижения своей цели Морин предстояло сделать выбор — и оказаться во власти неистового чувства, способного изменить всю ее жизнь…


Волшебное очарование Монтаны

Он — преуспевающий брокер из Чикаго, сугубо городской человек. Она девушка, выросшая в уединенной хижине в горах, вдали от людей и цивилизации. Они нашли друг друга в горах Монтаны — нашли, чтобы никогда не разлучаться.


Украинская, белорусская, молдавская кухни
Жанр: Кулинария

Блюда украинской, белорусской и молдавской кухни популярны у многих народов. Они отличаются разнообразием и занимают достойное место в мировой кулинарии. Традиционные для нас борщ с пампушками, суп с клецками, вареники, гуляш и холодец пришлись по вкусу многим. В книге собраны рецепты этих и других мясных, рыбных, грибных и овощных блюд, каш, холодных закусок, соусов, мучных блюд, моченых фруктов и ягод, квашеных овощей, десертов и напитков. Вкусные и сытные блюда славянской кухни – всегда праздник на столе!


Сварочные работы

Это издание – великолепное практическое руководство как для новичков, так и для опытных мастеров. На его страницах вы найдете пошаговые рекомендации и подробные описания всех этапов данного вида работ, познаете тонкости и нюансы сварного дела.


Другие книги автора
О поэзии Георгия Иванова
Жанр: Критика

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


«…Мир на почетных условиях»: Переписка В.Ф. Маркова с М.В. Вишняком (1954-1959)

Оба участника публикуемой переписки — люди небезызвестные. Журналист, мемуарист и общественный деятель Марк Вениаминович Вишняк (1883–1976) наибольшую известность приобрел как один из соредакторов знаменитых «Современных записок» (Париж, 1920–1940). Критик, литературовед и поэт Владимир Федорович Марков (1920–2013) был моложе на 37 лет и принадлежал к другому поколению во всех смыслах этого слова и даже к другой волне эмиграции.При всей небезызвестности трудно было бы найти более разных людей. К моменту начала переписки Марков вдвое моложе Вишняка, первому — 34 года, а второму — за 70.


«…Я не имею отношения к Серебряному веку…»: Письма И.В. Одоевцевой В.Ф. Маркову (1956-1975)

Переписка с Одоевцевой возникла у В.Ф. Маркова как своеобразное приложение к переписке с Г.В. Ивановым, которую он завязал в октябре 1955 г. С февраля 1956 г. Маркову начинает писать и Одоевцева, причем переписка с разной степенью интенсивности ведется на протяжении двадцати лет, особенно активно в 1956–1961 гг.В письмах обсуждается вся послевоенная литературная жизнь, причем зачастую из первых рук. Конечно, наибольший интерес представляют особенности последних лет жизни Г.В. Иванова. В этом отношении данная публикация — одна из самых крупных и подробных.Из книги: «Если чудо вообще возможно за границей…»: Эпоха 1950-x гг.


Гурилевские романсы
Жанр: Поэзия

Георгий Иванов назвал поэму «Гурилевские романсы» «реальной и блестящей удачей» ее автора. Автор, Владимир Федорович Марков (р. 1920), выпускник Ленинградского университета, в 1941 г. ушел добровольцем на фронт, был ранен, оказался в плену. До 1949 г. жил в Германии, за­тем в США. В 1957-1990 гг. состоял профессором русской литературы Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, в котором он живет до сих пор.Марков счастливо сочетает в себе одновременно дар поэта и дар исследователя поэзии. Наибольшую известность получили его работы по истории русского футуризма.