14 октября 1955
«Beau-Sejour»
Hyeres (Var.)
Дорогой В. M. –
не знаю Вашего отчества. Был искренно рад получить Ваше письмо[1]. Знакомство с Вами я исчисляю с 1950 года, когда прочел Ваши Гурилевские Романсы[2], чрезвычайно понравились нам обоим, т. е. и мне и моей жене Ирине Одоевцевой. Всегда с большим интересом читаю все Ваши статьи, хотя не всегда с Вами согласен. На пересылку ж<урнала> Граней по воздуху Вы потратились зря — сами Грани не знаю, по Вашей или Иваска[3] просьбе мне прислали ее недели за две до Вас и Вашу статью о Хлебникове[4] я давно не только прочел, но и «изучил». Ну, конечно, тут я с Вами не согласен почти во всем. Скажу откровенно, Вы, написав мне так мило поставили меня в затруднительное положение. Я, действительно, хотел бы «обругать» не Вас, конечно, но самую легенду о Хлебников. Вы пишете, обругайте меня, но вряд ли Вам этого хочется, а волей неволей если писать то что я об этой легенде думаю то несколько шишек придется и на Вашу голову. Оговариваюсь — Ваше общее отношение к сюрреализму-футуризму мне кажется обоснованным, но я считаю, что сам «председатель Земного шара» был тем, что он был: несчастным идиотиком, с вытекшими / мозгами. Я его в свой до-акмеистический период встречал, вместе со всей кубо-футуристической братией чуть ли не каждый день. Доктор Кульбин[5] лечил его, кстати, от паранойи — паранойя же бывает, у гениальных людей в конце (ну Нитце[6]), но как трамплин для гения она никому еще не служила. Его выдумал Маяковский для партийных надобностей и им же в разговорах бил Маяковского скажем Гумилев — «ну, что Маяковский раешник, вот Хлебников это да не без гениальности». От этого и пошло — вплоть до ничего не понимавшего в поэзии Бунина, на старости лет тоже желавшего не отставать от моды. Кстати знаменитые «Смеюнчики» олень Олень[7] и ряд других «шедевром» в том же духе от слова до слова написаны в пять минуть все разом Маяковским же. Меня поразило, что как раз эти Смеюнчики, в которых «что-то» все-таки есть Вам как раз не по душе и (совершенно идиотский на мой взгляд) Ночной Обыск Вы возносите до облаков. И меня поразило это, как доказательство Вашей искренности. Я если напишу свою статью, то попытаюсь проанализировать в чем тут дело — как мне это представляется. Если удастся. И если вообще статью напишу. Последнее теперь зависит и от Вас — т. е. согласны ли Вы пострадать от моей руки за Вашего «гения». Выбирайте. Потому что иначе не обойтись.
Удивило меня, попутно, что в этой Вашей статье Вы превознося Хлебникова, «сгущаете краски» вплоть до офицера Гумилева и нижнего чина (не «чин солдата» — такого не было, было «звание» — нижнего чина — солдата. Гумилев был произведен в офицеры в конце 16 года. Хлебников не знаю кончивший ли, но болтавшийся все-таки в Университете, не мог быть простым солдатом, а только вольноопределяющимся (для этого достаточно было во время воины 7 классов гимназии). Следовательно у обоих были совершенно одинаковые привилегии — не больше не меньше.
Ну, довольно о Хлебникове для первого раза. А вот, скажите читали ли Вы — может быть что естественно — и слышали — Тихона Чурилина. Если нет то постарайтесь достать; книга была издана очень роскошно «Альционой» с рисунками Гончаровой, кажется в 1912 году. Называется «Весна после смерти»[8]. В больших американских библиотеках, возможно, ее и отыщете. Вот на сходились и Гумилев и Мандельштам и Кузмин и Ваш покорный слуга, что это «необыкновенно». Откуда между прочим Вы взяли что Хлебниковым восхищался Кузмин? Это совершенно, зная Кузмина, невероятно и невозможно. Впрочем — чужая душа потемки — так же для меня странно, что им восхищаетесь Вы.
Ну хорошо, написал Вам, что попало и как попало. Я видите ли здорово болен и хоть почти год только лечусь и сижу на здешнем райском солнце, но взять перо в руки мне трудно, а очень часто просто невозможно. Поэтому и отвечаю Вам с опозданием и заодно хочу указать — не обижайтесь если буду запаздывать иногда, и впредь. Очень было бы хорошо если у Вас есть охота к дружеской переписке — Вы бы писали мне, так длинно и так подробно, как желаете. Я бы очень хотел знать побольше о Вас, о Ваших разочарованиях или очарованиях в эмиграции, о том как вы «пасли коров», короче обо всем. Задавайте (дальше на полях:) мне любые вопросы если желаете, хотя бы о том в чем вы неосведомлены о серебряном веке или до военной здешней поэзии. Очень буду рад Вам быть полезным. Спасибо за слова о моих стихах.
Ваш Георгий Иванов
[без даты]
[на конверте 29 дек. 1955]
«Beau-Sejour» Hyeres (Var.)
Дорогой В. М.,
передо мной выбор: либо рыть все мои бумаги, чтобы найти Ваше отчество и, устав от этого, опять отложить мое письмо на завтра, либо сесть за письмо, махнув рукой на отчество. Немного опасаюсь — Вы, как будто, человек церемонный… Вот, например, я Вам все пишу «Дорогой», а Вы неизменно величаете меня «Многоуважаемым». Извините я ведь «бедный, больной старик»», как писал Гончаров племяннику, просившему у него пять рублей.