Взрыв
Авторы: Ирина Гуро
Жанр: Детская проза
Циклы: не входит в цикл
Формат: Полный
Всего в книге 50 страниц. Год издания книги - 1973.
Повесть о замечательном большевике-ленинце, секретаре Московского комитета партии В. М. Загорском (1883–1919). В. М. Загорский погиб 25 сентября 1919 года во время взрыва бомбы, брошенной врагами Советского государства в помещение Московского комитета партии.
Читать онлайн Взрыв
Ирина Гуро известна читателям по книгам «И мера в руке его…», «Невидимый всадник», «За окном буря» и другим произведениям.
За роман «Дорога на Рюбецаль» о советских разведчиках писательница награждена литературной премией имени Николая Островского.
В повести «Взрыв» рассказывается о подлинных событиях первых лет революции, о прекрасной жизни и трагической гибели замечательного человека, секретаря Московского комитета партии Владимира Михайловича Загорского, об отважных чекистах и их борьбе с контрреволюцией.
Рисунки В. Юдина
Революцьонный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
Александр Блок
Читатель! Если ты от площади Свердлова пойдешь вверх по левой стороне широкой московской улицы, улицы Горького, то достигнешь нарядного красного здания Московского Совета.
Минуя узорные ворота, пройди еще немного и, очутившись на углу улицы, которая теперь носит имя знаменитого русского артиста Станиславского, не торопись дальше.
Сверни налево в эту улицу. Она неширока. Тебе нетрудно будет представить себе, какой она выглядела ТОГДА…
Слева ты увидишь в глубине небольшого сада особняк. По выложенной камнем дорожке пройди до входной его двери. И взгляни направо. Прочти надпись на гранитном обелиске…
Эта книга рассказывает о событиях, происшедших здесь более полувека назад. Позже, перелистав ее страницы, ты узнаешь, почему автор назвал ее так:
ВЗРЫВ.
Глава первая
1
Какие-то полтора года назад Василий Сажин был еще совсем темным насчет политики семнадцатилетним парнем. Ростом вымахал он не по летам, и рабочая окраина признала его взрослым. Друзья отца уже здоровались с ним за руку, а при случае и чарку ему подносили на равных. Разумеется, он гордился этим. Но еще более Василий был горд тем, что его взял к себе подручным отцовский товарищ, паровозный машинист, как и отец, — Семен Лукич. Хлебом Василия не корми, дай постоять на правом крыле; кто на правом крыле, тот хозяин на паровозе!
В ту пору густо повалили с фронта обожженные, обглоданные войной солдаты. С любопытством и даже робостью смотрел Василий на их темные лица в резких морщинах, на особую, казалось ему, фронтовую повадку. Все они в глазах Василия выглядели героями, хотя, в общем-то, вовсе на героев не походили.
Однажды поезд остановился на узловой станции. Был теплый вечер, еще закат не догорел, горбатая водокачка выделялась на его красной полосе. Веяло с полей то ли мятой, то ли чабрецом, луговым чем-то, перешибающим даже запах мокрого угля с тендера.
Хорошо было стоять на ветру, подставив ему лицо, праздно глядеть на людей, бегущих с чайниками от вагонов, слушать разноголосый гомон и соображать про себя, как бы уговорить батю Лукича до срока принять у него, Василия, «пробу».
Неужто ему век так и ездить в помощниках? Василий казалось, что уже давным-давно ездит он с Семеном Лукичом, подминая версты резвыми колесами локомотива…
Солдат в гимнастерке без пояса, с горлом, перевязанным грязным бинтом, подошел, попросил прикурить.
— Не курящий я, — почему-то виноватым тоном ответил Василий, — а спички — нате!
Солдат закурил, затянулся сладко, поблагодарил Василия кивком головы и повернул было назад, но вдруг что-то остановило его… Василий увидел: невысокий, плотный, с ежиком темных волос над бледным лицом офицер шел по перрону; шпоры чуть звенели, а слышно было даже в шуме станции. И голос звучал негромко, слов не разобрать, а была в нем начальственная небрежность, бархатистость, еще что-то — гори он огнем! Только среди других, кто шел хоть и рядом, но вместе с тем и чуть позади, выделялся он, словно печать на нем была. Печать барства, породы, не скажешь сразу, чего…
И будто не видел этот с ежиком, вельможный и наверняка уж не тронутый ни штыком, ни пулей ничего вокруг: ни расхристанных солдат, ни запущенной станции. «Такого с места не стронешь!» — зло подумал Василий. И тут спохватился, что солдат с перевязанным горлом все еще стоит у паровоза. Стоит, во все глаза смотрит на офицера, а в глазах такая ненависть…
— Вы что? — даже оторопев слегка, спросил Василий. — Знаком вам, что ли?
Солдат уже пришел в себя, задымил цигаркой, потом аккуратно притушил окурок, послюнявив пальцы, и спрятал его в карман.
Знаком ли мне, спрашиваешь? Так знаком, что чудом через него под полевой суд не угодил. А скольких он под пулю подвел, и не сосчитать! Самый что ни на есть палач, вот он кто!
Солдат пошел от паровоза, ветер раздул на его тощей спине широкую, не по нем, гимнастерку, и стало Василию не по себе от мысли, какую великую обиду унес в душе человек. Как же резанул его по самому больному месту этот с темным ежиком, с вельможной усмешкой!
Прошло много месяцев, и Василий забыл и случайную встречу, и незнакомца-солдата. Но зимою того же 1917 года ему пришлось вспомнить давнишний разговор.
Поздней ночью Василий вернулся из поездки, сдал дежурство, подхватил свой железный сундучок — носил его с гордостью: такие сундучки были у всех «самостоятельных» железнодорожников — и направился домой. Завтрашний, свободный от поездок день радовал его.
Шел Василий мимо пакгаузов и снятых со скатов вагонов, по запасным, неосвещенным путям, которыми давно не пользовались. Там, в конце тупика, был спуск с насыпи в поселок, к дому.
