ВЗОРВАВШИЙ ВСЕЛЕННУЮ
I
И не возражайте! Не существует чувства, продуктивнее ненависти. Если любовь, по весьма спорному утверждению людей из числа сведущих, способна своротить горы, то ее антипод (раззудись плечо, разойдись рука!) поверьте статистике, с легкостью необыкновенной водрузит оные обратно. Да в придачу -из чистой шалости! - поблизости еще внушительный монбланчик наворотит. Из, можете не сомневаться, отборнейших нечистот.
Пилота-резервиста Межгалактических линий Райса Чаккруза так и подмывало, засучив рукава, сделать какую-нибудь гадость. Однако воли рвущимся на свободу инстинктам не давал. Хотя обида жгла сердце почище вольтовой дуги. Порой казалось: в груди у него - даже не пламенный мотор, а медеплавильная печь, не затухающая ни днем, ни ночью.
Ситуацию, в которой очутился Чаккруз, его давний приятель, навигатор первого класса Олег Оселедец охарактеризовал кратко: жизнь дала трещину, судьба стала раком. И, черт возьми, напарник по пионерной вылазке в окрестности гиганта Бетельгейзе, как всегда, близок к истине!
Райс, вынырнув из-за угла, увидел супругу, направляющуюся к двери дома. Судя по всему, она шла из мини-океанариума - предмета зависти большинства друзей. И было чем восторгаться - Райса даже сейчас переполняла гордость, настолько нравился ему самому подарок, сделанной супруге к дню рождения. По специальному трубопроводу с помощью трех компрессорных станций морская вода подавалась в сооружение, возведенное по проекту известного архитектора- ярого сторонника открытых экосистем. В среде, максимально приближенной к естественной, обитали экзотичные губки, гребешки, разнообразные моллюски, лангусты и многое другое. Что, к слову, время от времени - да простит Господь чревоугодников! - подавалось к столу в виде деликатесных блюд.
- Что так рано? - обернулась Ланта к Райсу.
И неожиданно уточнила чуть дрогнувшим голосом:
- Какие-то неприятности?! Или… просто решил прогуляться?
- Не до променадов, дорогая, когда по уши сидишь в дерьме! Угодил в которое неизвестно по чьей милости и за какие грехи!
- Какая муха тебя укусила, милый Райс?!
- Цеце! - не умерял он своего раздражения. - И будь трижды проклят тот день, когда эти олухи заняли свои кабинеты на Фригидийском - нет, фригидном! - холме!
Ланта догадывалась о причине мужниной вспышки. Плохое настроение - результат перевода в резерв. Затянулась эта непонятная история на целый год. Да и второй уже пошел, как Райс мечется, словно неприкаянный. Хотя не всегда показывает, насколько ему тяжело. Подобная вспышка - третья за все время резервистских блужданий.
Боже, как он - баловень судьбы, идол молодежи - не похож в последнее время на самого себя! Кому, как не ей, это знать. Привычный такт и обходительность - кто бы мог подумать? - в такие минуты (слабости?) сменяются несдержанностью, а то и резкостью на грани грубости. А вместо приветливости в глазах прячется гнев. Готовый выплеснуться наружу бешеным потоком.
От неминуемого в таких случаях конфликтах с окружающими Чаккруза спасает лишь осознанное уединение.
Ей, если честно, тоже не сладко. Замечает, что стала реже улыбаться, меньше радуется жизни. Да и откуда взяться положительным эмоциям, если любимому плохо?
Вот и сейчас Чаккруз, оборвав на полуслове диалог с женой, направился к двери. Среагировав на его биополе, мгновенно сработал "Сезам" - створки с тихим шорохом разъехались в стороны, предлагая хозяевам войти. Райс прямиком двинулся в свою "берлогу" - комнату, находящуюся в самом конце длинного коридора, обставленную по-спартански. Она одновременно смахивала и на кабинет, и на библиотеку, и на спортивный уголок. Здесь, и нигде больше, отставной пилот предавался горьким раздумьям о несправедливостях, коими до краев наполнен этот коварнейший из миров.
Лишь один человек, кроме Ланты, естественно, имел право побеспокоить хозяина во время "затворничества". И именно он спустя полчаса бесцеремонно ввалился в "берлогу", не обращая никакого внимания на пытающегося было протестовать Райса.
- Хэлло, дружище! - Лег даже в лапах Дракулы вряд ли потерял бы хорошее расположение духа. - Все дрыхнешь?! Уже, наверное, закис, бедняга! Скоро будешь похож на маринованный банан.
- А что прикажешь делать? Скакать от радости на одной ножке?
- Ну, если он деревянная, можешь и на одной! А так - разрешаю и на двух, - хохотнул Лег.
- Извини, конечно, но когда заходишь сюда, оставляй свое остроумие за порогом. Мне, должен сам понимать - не маленький, не до хохмочек. Даже если их самоотверженно продуцируешь ты.
- Понимаю: прибыл не на конкурс юмористов! Да и ты, скажу откровенно, на члена жюри мало смахиваешь.
- Не больше, чем ты - на активиста "Армии спасения"! Только я в их моральной поддержке не нуждаюсь!
- Ты бы еще сказал, что я похож на армейского капеллана.
- Слишком погряз, старина, в мирской суете, Лег!
- Не больше, чем ты в процессе самокопания вкупе с самобичеванием.
- Углубляясь в себя, человек становится философом. Хотя бы на бытовом уровне. К тому же, говорили древние, философствовать - значит приучать себя к мысли о смерти.
- Не рановато ли?
