Сергей КАЗМЕНКО
ВЫСШАЯ ИСТИНА
Я пишу эти записки в надежде, что когда-нибудь они попадут в человеческие руки. Надежда эта родилась совсем недавно, всего несколько дней назад, и мне не хотелось бы, чтобы она оказалась напрасной. И вовсе не в желании оставить свой след в вечности тут дело. Я и так оставил уже этот след, сделав выбор несколько дней назад. И Вселенная мало изменится от того, узнают ли о моем поступке люди или нет. Во всяком случае, она совершенно не изменится для меня самого, ибо жизни моей не хватит, чтобы ощутить последствия от совершенного шага. Но думаю я не о себе, и потому надеюсь, что настанет время, когда люди появятся здесь и прочтут мои записки. Я теперь имею право на это надеяться и этого не страшиться.
Я не могу быть многословным - к сожалению, потому что времени у меня впереди еще много, и сказать хочется обо многом. Но в руках у меня - всего лишь тонкая записная книжка, случайно избежавшая пламени во время пиршества зуармов. Сомневаюсь, что мне удастся отыскать здесь еще хотя бы один клочок бумаги, и потому попытаюсь не отвлекаться на посторонние вещи. Но поначалу все же позволю себе отступление - я это заслужил.
Никогда прежде мы с тобой не были так близки, Рангул. Даже в студенческие годы, когда ты из кожи вон лез, чтобы заслужить мое расположение. Наверное, ты думал, что я не понимал истинных твоих мотивов. Или вообще не задумывался над тем, как могу я оценивать их - для людей, подобных тебе, это естественно. Но я уже тогда понимал - во всяком случае, теперь я в том убежден - что тебе позарез требуется чья-то помощь, чтобы преодолеть этот промежуточный жизненный этап, на котором кроме связей, нахальства и умения говорить именно то, что ожидает услышать начальство, требуется еще и проявлять время от времени интеллект. Человек полон противоречий. Я понимал все это, я презирал себя за то, что делаю - и все же помогал тебе, не мог тебе не помогать. И постоянно находил оправдание в том, что ты и без моей помощи все равно сумеешь пробиться - люди твоего круга, люди, подобные тебе, никогда не остаются прозябать в задних рядах.
Но даже в те годы никогда не проводили мы с тобой так много времени, как сейчас, Рангул. И даже тогда ты не улыбался мне так широко, как сейчас, хотя улыбка и была всегда твоей постоянной маской. Это теперь, когда все маски, наконец, сброшены, она стала твоим лицом. Но она теперь не раздражает меня - в ней не осталось прежней фальши.
Черепа уже не умеют лгать.
Вот уже несколько дней, как мы вместе. Теперь уже навсегда, до самого конца. Да и после смерти моей мы наверняка не расстанемся. Целый год не с кем было мне перемолвится словом - и вот появился ты, тот, кому так много могу и хочу я сказать. Что ж, слушай. Слушай и терпи. Как долгие годы терпел я. Как продолжают терпеть еще очень многие.
Теперь настало твое время терпеть.
Это ведь благодаря тебе оказался я в числе Достойных. Ты-то, конечно, меньше всего думал о моих достоинствах тогда. Ты даже не понимал, наверное, что именно я, а не ты, был ведущим специалистом на планете в нашей с тобой области. Просто-напросто тебе был необходим дублер. Ведь каждый, избранный в число Достойных, обязан иметь дублера, который заменит его при необходимости. И ты назвал меня, уверенный, что, как всегда, я не смогу отказать. С тобой согласились там, в высших сферах - ведь никто и никогда всерьез не воспринимает возможность реального полета дублера к оритам, хотя за многие годы такое и случалось. И я, конечно, не сумел отказаться, хотя и ругал тебя в душе последними словами за те дополнительные заботы, которые свалились на меня в период подготовки. Меня утешала лишь перспектива расстаться с тобой, наконец, навеки, ради этой перспективы я готов был потерпеть. И я в действительности не предполагал, что окажусь в числе Достойных и попаду сюда. Ты наверняка не поверил бы мне, скажи я прямо, что не желаю сюда попадать, но это было именно так. Я считал, что подобное желание может быть лишь у двух типов людей - у холодных себялюбцев, которым не жаль порвать все, связывающее их с другими людьми, для достижения каких-то высших собственных целей и у тех, кто сознательно жертвует всем дорогим в жизни во имя познания. Я не относил себя ни к тем, ни к другим. Я не хотел быть Достойным.
Но случилось невероятное. По пути в космопорт в день вылета ты попал в автокатастрофу, и дальше все произошло столь стремительно, что я оказался бы не в силах что-либо изменить, даже если бы и успел сориентироваться в ситуации. Пока тебя везли в травматологический институт, пока делали операцию, пока боролись за твою жизнь, Служба Обеспечения делала свое дело. За мной явились прямо в лабораторию, под звуки сирен отвезли прямо в космопорт и всего за двадцать минут до старта посадили на борт "Акона". Менять хоть что-то было уже поздно. Я едва успел пройти на свое место и пристегнуться, как того требовала инструкция, и в этой суете и спешке у меня не осталось ни одной свободной минуты для того, чтобы разобраться в происходящем. А потом думать и сожалеть было уже поздно.