В великокняжеском замке цвели розы. Между их кустами расхаживал, припадая на правую ногу, невысокий худенький человек. Непомерно большая для его роста голова, приподнятое к самой мочке уха левое плечо, сморщенное детское личико с жидкой седенькой бороденкой. Смиренный взгляд, скромное серое одеяние — ничего, кроме чувства жалости, не могла вызвать подобная фигура у постороннего человека.
Однако у тех, кто хоть однажды сталкивался с хромоногим садовником, его вид вызывал страх. Потому что это был боярин Адомас, ближайший советник и наставник великого литовского князя Ягайлы, сына недавно умершего Ольгерда.
Адомас с детства мечтал о воинской карьере, но несчастный случай — его едва не до смерти изорвали вырвавшиеся из сарая псы — сделали эту мечту несбыточной. Однако маленький калека стойко перенес удар судьбы и смело пошел наперекор ей.
Запретив себе даже помышлять о бранной славе, он стал служить великому князю чем только мог. Вскоре природные ум и сметка, отсутствие угрызений совести за содеянные им неблаговидные поступки, а также чувство зависти и ненависти ко всему живому и здоровому вначале приблизили его к Ольгерду, затем сделали незаменимым для его сына.
Звуки раздавшихся невдалеке шагов заставили Адомаса распрямить спину и повернуть голову. По усыпанной мелким речным песком дорожке к нему приближался слуга.
— Боярин, с тобой желает встретиться Богдан, воевода русского князя Данилы. Что передать ему?
Хотя Адомас меньше всего ожидал услышать подобное известие, он ничем не выдал удивления.
— Ответствуй воеводе, что жду его.
Боярин проводил взглядом удаляющегося слугу, снова облокотился на заступ. Лишь сейчас в его глазах зажглось любопытство. Князь Данило и воевода Богдан… Знакомые имена! От одного только воспоминания о них начинала бушевать в душе ярость!
Минуло уже почти полтораста лет, как Литва, спасенная от татарского нашествия русским мечом и русской кровью, воспользовалась последовавшим ослаблением Руси и захватила часть ее южных и западных земель. С тех пор и существуют в Литовском великом княжестве, кроме своих, литовских, также русские князья и бояре, с того времени говорит больше половины его населения по-славянски. Вот уже полтора века почти две трети территории литовского княжества составляют некогда русские земли.
Однако не смирились с этим гордые и свободолюбивые русичи, много крови попортили они за это время литовским князьям и их верным слугам. Немало бессонных и тревожных ночей заставили провести они и его, боярина Адомаса. Среди непокорных русичей, с трудом терпящих над собой власть Литвы и с надеждой взирающих на крепнущую от года к году Русь, были князь Данило со своим воеводой Богданом. Опасные люди, от таких постоянно жди смуты!
Но что могло понадобиться русскому воеводе от него, правой руки великого литовского князя, непримиримого врага Руси? Наверное, опять будет жаловаться на своих соседей, литовских бояр? Это было бы совсем некстати. Потому что великий литовский князь заключил недавно союз с бывшим темником, ныне ханом Золотой Орды Мамаем, и со дня на день собирается двинуться в поход на Русь. Для этого ему, как никогда, необходимы единение и дружба всех своих вассалов и в первую очередь литовских и русских князей. Ведь в Литве в предстоящих сражениях так нужны полки и дружины воинственных и храбрых русичей, до этого уже не раз приносивших ей славные победы на северном и западном порубежье.
Однако зачем ломать голову, если сейчас все станет известно от самого воеводы? Широко ступая за семенящим мелкими шажками слугой, он уже показался в начале садовой дорожки. Богдан был во всегдашней своей чешуйчатой кольчуге, с длинным мечом на поясе. Его скуластое лицо было сурово, глаза чуть прищурены, ветер слегка шевелил волосы на непокрытой голове. Среднего роста, кряжистый, он по виду ничем не отличался от десятков и сотен виденных Адомасом русских воинов. Лишь тяжелый властный взгляд под нахмуренными бровями да большая золотая гривна на шее отличали его от простого дружинника.
Приблизившись к Адомасу, Богдан слегка наклонил в полупоклоне голову и тут же выпрямил ее.
— Добрый день, боярин.
— Будь здрав, воевода. Что привело ко мне?
— Дело. Хочу говорить о нем без лишних глаз и ушей.
— Оставь нас, — повернулся Адомас к слуге, и тот послушно исчез.
— Боярин, челядник сказал, что ты занят. Я тоже тороплюсь, поэтому буду краток
— И правильно поступишь, поскольку время дорого всем. Особенно в нашем с тобой возрасте.
— Скажи, не забыл ли ты о моей недавней поездке с князем Данилой и боярином Векшей в Москву?
— Помню о ней.
— Думал ли ты, что мой князь и я вернемся тогда из Москвы снова в Литву?
Адомас на мгновение задумался. Он прекрасно помнил, как около года назад русский боярин Боброк, ближайший сподвижник великого московского князя Дмитрия, пригласил в Москву на день ангела своей жены ее литовских родственников — князя Данилу и боярина Векшу. Сопровождая их, с княжеской охранной сотней ездил на Русь и стоявший сейчас против него воевода. Многие думали, что князь Данил останется в столь милой ему Москве навсегда. Однако тот возвратился, чем вызвал немало толков и пересудов. Искал тогда причину неожиданного поступка своего недруга и он, боярин Адомас… И вот сегодня, спустя год, этот странный вопрос воеводы.
