Агония. Византия

Агония. Византия

Авторы:

Жанр: Исторические приключения

Цикл: Легион. Собрание исторических романов №1

Формат: Полный

Всего в книге 245 страниц. Год издания книги - 1993.

Книги Ж. Ломбара "Агония" и "Византия" представляют классический образец жанра исторического романа. В них есть все: что может увлечь даже самого искушенного читателя: большой фактический материал, динамический сюжет, полные антикварного очарования детали греко-римского быта, таинственность перспективы мышления древних с его мистикой и прозрениями: наконец: физиологическая изощренность: без которой, наверное, немыслимо воспроизведение многосложности той эпохи.

Читать онлайн Агония. Византия


Агония

Теодору Жану

Тому, кто с некоторыми другими, несмотря на неприязнь и неблагодарность, остался другом прежних дней.

Жан Ломбар

«Зверь, которого ты видел, был, и нет его, и выйдет из бездны, и пойдет в погибель; и удивятся те из живущих на земле, имена которых не вписаны в книгу жизни от начала мира, видя, что зверь был, и нет его, и явится».

(Апокалипсис, XVII, 8).

Предисловие

В прекрасном предисловии, которым Поль Маргерит украсил новое издание «Византии», он в нескольких сильных и сжатых страницах сказал о Жане Ломбаре все, что следовало сказать. С увлечением друга и проницательностью критика он изобразил Жана Ломбара, как человека и как писателя. Поэтому мне остается добавить очень немного.

Он был из рабочей среды и сам создал себя. Я хочу, между прочим, указать на одну истину. Чем дальше мы идем вперед, тем чаще все, выделяющееся из всеобщего ничтожества, силой мыслительной или социальной своей силой, исходит из народа. Именно в народе, еще девственном, несмотря на разврат, в который его вовлекают, сохранилась древняя мощь нашей расы. Все аристократии умерли. Наши буржуазные круги, обессиленные роскошью, терзаемые раздражающими аппетитами, дают слабые отпрыски, не способные к труду и настойчивости. Жан Ломбар, утонченный поразительной работой ума, сохранил в себе от пролетариата твердую веру народа, его сильный энтузиазм, грубое упорство и простодушную веру в благодетельную справедливость будущего. И это помогло ему прожить свою жизнь, слишком короткую по числу лет и слишком долгую и тяжелую по той борьбе со страданиями и нуждой, которую он вынес.

Мне было больно, что Анатоль Клаво, добросовестный и честный ученый, в котором Нормальная Школа не могла подавить смелости и широты ума, отнесся настолько сурово к Жану Ломбару, что бесповоротно не признал его большой и жестокий талант.

Пусть он прочтет Агонию.

Может быть, он был неприятно поражен варварским, буйным, безумно — многоцветным стилем, выкованным из технических терминов, точно заимствованными из справочных словарей по античной древности. Но он признает, что, несмотря на недостаток вкуса и отсутствие меры, в этом стиле есть широкий размах и великолепная звучность в нем, стук броней в битве, стремительный бег колесниц, даже сильный запах крови и диких зверей, запах времен, которые воскрешает Ломбар. Он признает еще в особенности ту силу человеческих видений, своего рода исторической галлюцинации, благодаря которой этот плебей понял и восстановил картину гнилой цивилизации Рима в эпоху Элагабала. Произведение величественное и жестокое, великолепное в своем однообразии… Вереницы людей проходят в судорожных движениях оваций, в суровых позах воинских шествий, в волнующих чувства процессиях бесстыдных религий, в стремительном потоке восстаний. Это безумно и мрачно, полно криков и печально: целый народ теней, вызванный необузданной силой из небытия.

Агония — это Рим, завоеванный и оскверненный сладострастными и свирепыми культами Азии; это непристойный триумфальный въезд прекрасного Элагабала, в золотой митре, с румянами на щеках, окруженного сирийскими жрецами, евнухами, нагими женщинами и безбородыми фаворитами; это — поклонение Черному Камню, идолу, объединяющему в себе два пола, гигантскому священному Фаллосу, вознесенному на престол во всех дворцах и храмах среди изумительной проституции императриц и принцесс, неистовая похоть обезумевшего народа, колоссальное, все разрушающее ироническое безумие, разливающееся в избиениях христиан, в яростных криках цирка и в пожарах.

Не следует, однако, думать, что писатель ограничивается описанием храмов, архитектуры, кровавых церемоний и изображением странных обрядов и гнусных нравов. Конечно, Жан Ломбар — ученый. Он знает все до малейших предметов, которые украшали какой — нибудь угол триклиния богатого римлянина, знает название драгоценной материи, которая едва прикрывает наготу женщин и юношей; он не забывает ни одного документа, ни одного характерного явления, воскрешающего минувшее. Но в этом изумительном ученом, который переживает целую пластическую эпоху, скрыт глубокий мыслитель; он наблюдает и разъясняет человеческие страсти на отдаленном и еще не вполне ясном фоне истории; он умеет образы людей в золотых доспехах византийцев и в длинных одеяниях Азии очеловечить вечными истинами. И как жаль, что этот визионер, который читает тайны, как на стертых камнях храмов, так и в сердцах людей, не мог закончить свою Аффамею, эту социальную книгу, в которой он в ужасающих красках запечатлел бы историю нашего времени, подобно тому, как чертами крови, железа и огня он запечатлел историю Рима в эпоху упадка.

Агония будет иметь такой же успех, как имела Византия, быть может, еще больший, как произведение более сильное в своем построении, более шумное и разнообразное и с более дикими чертами эротизма. Ломбар, отличавшийся упорным трудолюбием, был человеком великой чистоты душевной, но он не отступал перед смелыми картинами, потому что он хотел постигнуть истину до самых ее глубин, не боясь смутить щепетильность одних или подействовать возбуждающе на других. Увы! Он не примет заслуженную радость победы, а в борьбе он узнал только тоску и часы тяжелых разочарований.


С этой книгой читают
Каракалла. Иисус Навин

Роман Г. Эберса «Каракалла» («Тернистым путем») повествует об одном из эпизодов жизни императора Септимия Бассиана. Однако в нем проявился весь характер этого человека-душевная неустойчивость, вздорность и жестокость, повлекшие за собой ужасающую по масштабам резню многих тысяч жителей Александрии. В основе второго романа заложен библейский сюжет о сподвижнике Моисея полководце Иисусе Навине. Содержание: Каракалла (Тернистым путем) Иисус Навин.


Шлем Александра. История о Невской битве

Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.


Еда и эволюция

Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.


Призрак Збаражского замка, или Тайна Богдана Хмельницкого

Новый приключенческий роман известного московского писателя Александра Андреева «Призрак Збаражского замка, или Тайна Богдана Хмельницкого» рассказывает о необычайных поисках сокровищ великого гетмана, закончившихся невероятными событиями на Украине. Московский историк Максим, приехавший в Киев в поисках оригиналов документов Переяславской Рады, состоявшейся 8 января 1654 года, находит в наполненном призраками и нечистой силой Збаражском замке архив и золото Богдана Хмельницкого. В Самой Верхней Раде в Киеве он предлагает передать найденные документы в совместное владение российского, украинского и белорусского народов, после чего его начинают преследовать люди работающего на Польшу председателя Комитета СВР по национальному наследию, чтобы вырвать из него сведения о сокровищах, а потом убрать как ненужного свидетеля их преступлений. Потрясающая погоня начинается от киевского Крещатика, Андреевского спуска, Лысой Горы и Межигорья.


Музы героев. По ту сторону великих перемен

События Великой французской революции ошеломили весь мир. Завоевания Наполеона Бонапарта перекроили политическую карту Европы. Потрясения эпохи породили новых героев, наделили их невиданной властью и необыкновенной судьбой. Но сильные мира сего не утратили влечения к прекрасной половине рода человеческого, и имена этих слабых женщин вошли в историю вместе с описаниями побед и поражений их возлюбленных. Почему испанку Терезу Кабаррюс французы называли «наша богоматерь-спасительница»? Каким образом виконтесса Роза де Богарне стала гражданкой Жозефиной Бонапарт? Кем вошла в историю Великобритании прекрасная леди Гамильтон: возлюбленной непобедимого адмирала Нельсона или мощным агентом влияния английского правительства на внешнюю политику королевства обеих Сицилий? Кто стал последней фавориткой французского короля из династии Бурбонов Людовика ХVIII?


Тигр стрелка Шарпа. Триумф стрелка Шарпа. Крепость стрелка Шарпа

В начале девятнадцатого столетия Британская империя простиралась от пролива Ла-Манш до просторов Индийского океана. Одним из строителей этой империи, участником всех войн, которые вела в ту пору Англия, был стрелок Шарп. В романе «Тигр стрелка Шарпа» герой участвует в осаде Серингапатама, цитадели, в которой обосновался султан Типу по прозвищу Тигр Майсура. В романе «Триумф стрелка Шарпа» герой столкнется с чудовищным предательством в рядах английских войск и примет участие в битве при Ассайе против неприятеля, имеющего огромный численный перевес. В романе «Крепость стрелка Шарпа» героя заманят в ловушку и продадут индийцам, которые уготовят ему страшную смерть. Много испытаний выпадет на долю бывшего лондонского беспризорника, вступившего в армию, чтобы спастись от петли палача.


4. Трафальгар стрелка Шарпа. 5. Добыча стрелка Шарпа (сборник)

В начале девятнадцатого столетия Британская империя простиралась от пролива Ла-Манш до просторов Индийского океана. Одним из строителей этой империи, участником всех войн, которые вела в ту пору Англия, был стрелок Шарп. В романе «Трафальгар стрелка Шарпа» герой после кровопролитных битв в Индии возвращается на родину. Но французский линкор берет на абордаж корабль, на котором плывет Шарп. И это лишь начало приключений героя. Ему еще предстоят освобождение из плена, поединок с французским шпионом, настоящая любовь и участие в одном из самых жестоких морских сражений в европейской истории. В романе «Добыча стрелка Шарпа» герой по заданию Министерства иностранных дел отправляется с секретной миссией в Копенгаген.


Моя жизнь

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сцены из жизни Максима Грека

Мицос Александропулос — известный греческий писатель, участник антифашистского Сопротивления, автор романа-дилогии «Ночи и рассветы» («Город» и «Горы»), сборников рассказов («К звездам», «Чудеса происходят вовремя»). Ему принадлежит и крупная серия работ по истории русской культуры, в частности трехтомная история русской литературы, романы о Горьком и Чехове.Двухтомный роман Мицоса Александропулоса «Хлеб и книга» был удостоен в 1981 году Государственной литературной премии Греции. К этой же серии относится роман «Сцены из жизни Максима Грека».


Психология семейных отношений

Монография представляет результаты исследований сотрудников лаборатории психологических проблем воспитания Государственного НИИ семьи и воспитания. В монографии раскрываются детерминанты развития личности в семье: влияние на развитие личности положения ребенка в структуре семьи, влияние согласования и рассогласования образов родителей на формирование личностных качеств ребенка, особенности развития личности в моноэтничных и разноэтничных семьях, а так же гендерные аспекты.Для педагогов, студентов, психологов-консультантов и социальных работников.


Психотерапия как путь формирования и трансформации реальности

В книге рассматриваются философские и естественнонаучные основания психотерапии переживанием. В частности, речь идет о концепции первичного опыта. Автор предпринимает довольно глубокий экскурс в философию, а также в базовые основания квантовой физики. В книге также довольно подробно излагается сущность теории поля, которая лежит в основе психотерапии переживанием. Основываясь на всем этом, предлагается оригинальная модель психотерапии, которая имеет колоссальные ресурсы для трансформации человека и реальности его жизни.Для гештальт-терапевтов, практических психологов, психотерапевтов, социальных педагогов, социальных работников, а также аспирантов и студентов психологических специальностей.


Другие книги автора
Агония
Автор: Жан Ломбар

Книги Ж. Ломбара «Агония» и «Византия» представляют классический образец жанра исторического романа. В них есть все: что может увлечь даже самого искушенного читателя: большой фактический материал, динамический сюжет, полные антикварного очарования детали греко-римского быта, таинственность перспективы мышления древних с его мистикой и прозрениями: наконец: физиологическая изощренность: без которой, наверное, немыслимо воспроизведение многосложности той эпохи.


Византия
Автор: Жан Ломбар

Книги Ж. Ломбара «Агония» и «Византия» представляют классический образец жанра исторического романа. В них есть все: что может увлечь даже самого искушенного читателя: большой фактологический материал, динамичный сюжет, полные антикварного очарования детали греко-римского быта, таинственность перспективы мышления древних с его мистикой и прозрениями: наконец: физиологическая изощренность: без которой, наверное, немыслимо воспроизведение многосложности той эпохи. К этому необходимо добавить и своеобразие языка романов – порой: докучно узорчатого: но все равно пленительного в своей благоухающей стилизации старых книг.