Виктория Беломлинская
ВЯТКА
Виктор Иванович, человек неотразимой вятской красоты, влюбил в себя хозяйку дома, в котором снимал мастерскую.
Раньше в этом доме располагалась телефонная компания, теперь его хозяйка Мелиса сдавала помещения разным фотографом, художникам.
Они могли там работать, но жить в этих помещениях не разрешается, поскольку в случае, если в таком доме поселяется больше двух человек, он переходит из категории коммерческого здания в категорию жилого.
Но Виктор Иванович внедрился в его стены со всем своим скарбом и совершенно заворожил еще не старую, но уже и не молодую Мелиссу.
На какой–то свойственный ему срок и он ею увлекся, как способен был увлечься, собственно, всякой женщиной. Возникли даже вполне романтические отношения, с купаниями под луной на пустынном берегу океана на Лонг Айленде, где у Мелиссы был еще один дом. С желанием никогда не расставаться, всю оставшуюся жизнь прожить вместе.
Однажды, во время ночного купания в океане они как бы заключили брак, расписавшись на облитом лунным светом прибрежном песке.
После чего на крыше того самого дома, в котором Виктор Иванович успел уже утвердиться окончательно, была устроена пышная свадьба, человек пятьдесят на ней присутствовали, ели и пили за здоровье новобрачных.
И могла для Виктора Ивановича наступить вполне безмятежная пора жизни. Что бы не мешать творчеству Виктора Ивановича и, вместе с тем, быть при нем неотлучно, Мелисса со всей доступной ей щедростью оборудовала обширнейший апартамент прямо дверь в дверь с его мастерской.
Но Виктор Иванович никогда не имел ввиду быть при Мелиссе неотлучно.
Он постепенно стал отлучаться.
И вот однажды, ему случилось отлучиться на совершенно необъяснимо длительный срок — не на какие–то там легко объяснимые встречей с друзьями часы или сутки — а просто пропал на неделю.
И хотя провел он ее в полном блаженстве, он все–таки еще не имел намерения совсем покинуть обширный апартамент напротив своего ателье.
И чувствовал необходимость придумать убедительное объяснение своему отсутствию. К тому же он испытывал сильное изнурение своих мужских сил, тратя их в течение этой недели с неумеренной щедростью, испытывал слабость и неспособность вернуться к супружеским обязанностям.
Потому, наверное, воображение его и породило историю слезливую, просто душераздирающую. Мелисса слушала ее, и слезы сами собой катились из ее немного слишком широко распахнутых жгуче–черных глаз.
Вряд ли она во всей живописности могла представить себе обветшалую вятскую деревеньку, покосившуюся избу, старушку мать Виктора Ивановича, умирающую голодной смертью, но во всей полноте до нее дошло страдание любимого человека, пытавшегося скрыть от нее свое отчаянье бегством, потопить свое горе в вине, в бездомном скитании по городу.
К счастью, он не сумел преодолеть любовного влечения к ней, вернулся и все, как на духу, выложил.
И так хорошо была выдумана Виктором Ивановичем эта история, и вид у него был такой отчаянный, и все, когда–либо испытанные им страдания вдруг нахлынули с новой силой и слезным комом застряли в горле, что и не важно было, что там представляет себе Мелисса.
Но все–таки нельзя снимать со счетов сам факт того, что была Мелисса истой американкой. И, несмотря на «старые деньги» с детства и по сей день прочно ограждавшие ее от нищеты, ее студенческая молодость взыграла в ней и тот час бросила ее на борьбу с вятским голодом.
Ни слова не говоря Виктору Ивановичу, она вывела из гаража давно не знавший употребления вэн, села за руль и скоро почти опустошила ближайший супермаркет, до отказа набив вэн банками и коробками, содержимое которых по ее соображениям могло не только поднять на ноги старушку–мать, но и подкормить всю вятскую деревушку.
Теперь ей предстояло только поместить всю эту снедь в контейнер и немедленно отправить его по адресу, обозначенному на одном из конвертов, прихваченных ею со стола Виктора Ивановича.
Именно на этот конверт Виктор Иванович указывал жестом полным безнадежности, в течение своего повествования.
И вот уже Мелисса снова за рулем.
Однако, как раз в тот момент, когда она проезжала мимо церкви, спустило колесо. Такая неприятность не могла, конечно, остановить Мелиссу на пол пути к цели, она выскочила, полная решимости сменить проклятое колесо на запаску, но для этого надо было хотя бы на половину разгрузить вэн.
И колесо, и домкрат и всякие там ключи были погребены под горой продуктов. Людей около церкви не было, но стояло множество машин, в церкви шла торжественная служба.
Когда Мелисса начала вываливать из машины один пакет за другим, к ней подошел некто и обратил ее внимание на строгое запрещение останавливаться в данном месте посторонним машинам. Взволнованная всеми происходящими и здесь и за рубежом, в далекой вятской деревне, событиями, Мелисса, размахивая пакетами, сообщила церковному служителю о голодающей старушке–матери, о целой страдающей от недоедания деревне в Вятке. Твердолобый служитель ничего не понял, из церкви появились другие люди, и все в один голос стали требовать от Мелиссы, что бы она немедленно убрала от порога храма свои мешки и убралась со своей машиной куда подальше.
