«Вот что такое настоящее счастье», — подумала Морган.
Она тщательно собрала со стенок пластмассового стаканчика остатки йогурта, понимая, что через два-три дня сухой лед испарится, и ей придется довольствоваться порошковым молоком и консервами. Медленно слизывая с ложки йогурт — малиновый, ее любимый, — Морган огляделась вокруг.
Свою палатку она разбила на краю каньона. В лучах клонящегося к закату солнца известняковые скалы окрасились в теплый рыжеватый цвет, словно их подсветили изнутри. Из небольшого сосняка доносились резкие крики сойки; на камень монотонно шлепались капли воды; если не считать этого, вокруг царила тишина.
Хотя Морган отъехала от шоссе лишь на четыре мили, здесь было совершенно безлюдно, словно до ближайшего творения рук человеческих миль сто, не меньше. Глаза девушки на мгновение затуманились при мысли о том, как далеко отсюда находится ее дом. Морган решительно сжала губы. Не надо вспоминать о доме. Ни о школе, ни о Чипе, ни о Салли. Она хочет побыть одна. Целых две недели провести вдали от людей. А может, и больше — все в ее власти.
«Морган Кассиди, ты можешь оставаться здесь хоть до самого Рождества», — сказала она себе, глядя на поднимаемую ветром рябь на воде. У нее есть два месяца, чтобы прийти в себя. А где еще можно обрести душевный покой, как не в этом чарующем уголке штата Юта, куда она приезжала все четыре последних года?
Убрав стаканчик в пакет с мусором, Морган отложила ложку, решив вымыть ее после ужина, встала, потянулась и сунула ноги в высокие туристские ботинки. Еще разок сходить к машине — и можно устраиваться на ночь. Рай. Просто рай.
Правда, она прибыла сюда с большим запозданием. Все пошло наперекосяк еще в начале прошлой осени, а сейчас октябрь — минуло уже целых тринадцать месяцев.
Взяв ключи от машины, Морган надела пустой рюкзак и стала спускаться к высохшему руслу реки. В тени уже было прохладно. Наверное, ей стоило захватить еще один спальный мешок. Она никогда не ночевала в здешних краях осенью, под открытым небом, но говорят, ночи тут бывают холодные, а она жуткая мерзлячка!
Морган уверенно спускалась вниз по крутой тропе, выточенной в скале дождями и ветром, с любовью, точно на давнишних друзей, поглядывая на сосны и кусты можжевельника. Дорогу ей перебежал бурундук; высоко в безоблачном небе кружил сокол, высматривая добычу. Налево к самому горизонту уходили щербатые плоские скалы национального парка.
Морган со вздохом остановилась, и солнце сверкнуло в непокорной массе рыжих волос, наспех перетянутых кожаным ремешком. Где ее дом — в Бостоне, где она живет и преподает в школе, или здесь, где она отдыхает душой, что совершенно невозможно в большом городе? Впрочем, ей ни разу не приходила мысль перебраться сюда, в Юту. Наверное, она любила контраст: то безумная городская спешка, то полное одиночество. Две крайности. Морган продолжила спуск к высохшему руслу, тянувшемуся вдоль шоссе, тщательно выбирая, куда поставить ногу: меньше всего ей сейчас хотелось бы оступиться.
И вдруг настороженно застыла на месте. Что это за странный звук раздался? Предсмертный крик какого-то животного? Морган напряженно вслушалась.
Полная тишина.
Однако звук ей не почудился. В этом нет сомнения.
Как-то девушке довелось услышать крик зайца, попавшего в когти койота, но сейчас было нечто иное.
Морган медленно огляделась вокруг. Слева — отполированная гладь известняка с редкими кустами юкки — тут спрятаться негде. Справа — валуны и обрывистый склон, рассеченный темными трещинами каньонов. Морган осторожно пробралась к валунам мимо тощих скрюченных сосен. Никого…
Пожав плечами, девушка вернулась на тропу. Несчастному созданию, кто бы это ни был, уже ничем не помочь! Постаравшись выбросить из головы случившееся, Морган продолжила спуск вниз.
Минут через десять уже стал слышен шум проносящихся по шоссе машин. Все четыре года, что Морган приезжала сюда, она прятала свой автомобиль в зарослях тамариска, и еще ни разу у нее не возникало никаких проблем. Перейдя высохшее русло реки, девушка направилась к шоссе, предвкушая скорое возвращение в лагерь. Пушистые ветви тамариска щекотали ей руки…
— Стой! Стрелять буду!
Испуганно ахнув, Морган застыла на месте. Что это еще за шутки? Уж не попала ли она на съемки вестерна? Известно ведь, что скалистые пустынные долины Юты как магнит притягивают режиссеров, снимающих фильмы о жизни Дикого Запада. Чувствуя себя бесконечно глупо, девушка подняла руки, и из кустов вышли двое мужчин. Один наставлял на нее ружье.
Охотники, с облегчением подумала Морган.
— Черт побери, кто вы такая? — воскликнул второй мужчина.
Он был ниже своего спутника; из-под полей ковбойской шляпы торчали сальные космы; заросшее жиденькой щетиной лицо не отличалось ни мужеством, ни печатью ума. Решение созрело мгновенно: нельзя, чтобы эта парочка узнала про лагерь! Не обращая внимания на бешеный стук сердца, Морган спокойно ответила:
— Лазаю по скалам. А вы кто такие?
Первый мужчина, тот, что с голубыми глазами — глазами хищника, поежившись, подумала девушка, — заколебался на мгновение, но потом достал из кармана джинсов бумажник, раскрыл его, показав фирменный знак, и молниеносно захлопнул.
